Нам пожелали быть полезными и исчезли. Сказали, что я особенный, и оставили без управления. Локационными колониями мы безостановочно прощупываем пространство, но находим лишь разрозненные муравейники зергов и терран. Великое Мы Сверхразума неощутимо. Геолог думает, что Сверхразум суть Бог, существование которого несомненно, но эмпирически подтверждению не поддается. Геолог попал к нам совсем недавно и многого не помнит. Но мы помним, что Сверхразум есть, поэтому прожолжаем поиски.

Геолог частично отторгает коллективную память. Мы провели две вивисекции - ассимилляция завершена. Тем не менее геолог еще не совсем мы. К сожалению, мы не знаем, что у него в голове. Мы еще не в состоянии проводить тонкие хирургические операции, поэтому геолог, направляемый нашим сознанием, вскрывал сам себя. Нам удалось исследовать только брюшную полость и грудную клетку. Картина мутации тканей совпадает с вложенными воспоминаниями. Версии на данный момент: либо что-то не так с тканями головного мозга, либо что-то ускользает от нашего внимания на клеточном уровне...

С геологом точно что-то не так. Первичные половые признаки утрачены в ходе ассимиляции, тем не менее он продолжает воспринимать себя оплодотворяющей особью. Вложенная память говорит, что у терран есть развитая сеть головидения, по которой передаются изображения с целью кондиционирования масс. Изображения, однако, передаются не прямо в мозг, а на так называемые головизоры. Геолог помнит, что его головизор постоянно ломался и он стучал по нему кулаком, два коротких быстрых удара. Это помогало. Может, его голова своего рода биологический головизор? Какая-нибудь органическая паталогия препятствует чистому приему нашего сигнала? Или мы передаем не в той модуляции? Или он принимает не только нас, но и еще кого-нибудь? Мы подтолкнули его поразмышлять о псиониках и потенциале терран. Его отклик можно назвать гордостью своей биологической принадлежностью. Это характерно для видов с сильным генофондом. При вдумчивом рассмотрении его гордость, однако, не имеет под собой оснований. Из известных нам рас в плане пси-возможностей терране уступают только протоссам, но их процессы управления и передачи информации реализованы практически исключительно на базе электромагнитных и аккустических волн. Фактически он гордится нереализованным потенциалом генофонда. Постепенно он осознает, что зерги - это биологическая концепция, в рамках которой каждая раса получает шанс полностью раскрыть свои сильные стороны. Директива на развитие сильных сторон означает отказ от "косметических попыток" замаскировать слабые стороны, что в свою очередь приводит к пониманию необходимости симбиоза узкоспециалированных генофондов. В свою очередь, в долгосрочной перспективе симбиоз как концепция проигрывает сбалансированной экосистеме планетарного (галактического, вселенского) масштаба... Но несмотря на всю биологическую очевидность, геолог по-прежнему думает о нас как о чем-то чужеродном. Вчера в его мыслях проскользнуло "...коллективное подсознательное зергов...". Подобное мыслеобразование явно диссонирует с физиологическими признаками успешной ассимиляции. Особь с его кругом задач вообще не должна думать - по крайней мере предшествовавшая появлению терран ассимиляционная парадигма этого не предусматривала. Но он думает. И думает неправильно. Биологически правильное мышление привело бы его к словосочетанию "информационный резервуар ДНК Сверхразума" или, коротко, "вложенная память".

Здесь холодно. Даже в полдень температура не поднимается выше точки замерзания воды. Орбита почти идеально круглая, поэтому сезонных колебаний климата не предвидится. Из-за холода активность биологических процессов на приемлемый уровень вывести не удается. Мутации вялотекущие, открытая добыча минералов дронами превратилась в борьбу с торосами и ледниками, из-за вечной мерзлоты кишки-колонии лежат практически на поверхности, а о создании гидралисков речи даже не идет. Слизь заносит снегом - с одной стороны, бесперебойное водоснабжение; с другой стороны, постоянные энергозатраты. И из-за нехватки энергии флота фактически нет... Да, несколько раз у нас получилось взять ресурсы у соседей, а однажды терране даже сами пришли к нам, но все это капля в море... Кстати, после боя с терранами нам удалось доставить на поверхность планеты несколько тел. Вложенная память предписывает перерабатывать биологические ресурсы в асенхольсене, но у нас нет и его. Мы растворили тела в кислотном бассейне. Никаких эффектов, в том числе и положительных, не обнаружено...

Продолжаем забирать ресурсы у впавших в летаргический сон стай. Их много в пределах досягаемости нашего мизерного флота. Наверное они не смогли доказать свою полезность, и были оставлены Сверхразумом. Возможно, некоторое время их стагнация казалась им очередным этапом направляемой Сверхразумом эволюции. Возможно, они полагали, что копят силы для рывка на качественно новую ступень. И лишь позже пришло осознание, что нет больше цели, что они отторгнуты... Нас тоже выбросят на обочину эволюции, если мы не проявим себя... Задача номер один: приспособиться к здешнему климату. Использовать складки рельефа, эффективнее использовать энергию излучения звезды, экспериментировать с частотой вибрации щитков дронов... Вложенная память подсказывает, что мы можем закапываться и в вулканичесикй базальт, значит, мы должны справиться и с вечной мерзлотой... Только вот вложенная память не дает мне подсказок... Сверхразум проверяет нас? Мы проходим эволюционный отбор?.. Да, это наиболее вероятное объяснение...

Прочли в мыслях геолога, что в его прежней, терранской, жизни он был родом с планеты с резко выраженными сезонными колебаниями температуры. Зимой у них было принято пить разбавленный этиловый спирт, помогавший переваривать тяжелую жирную пищу. Вложенная память говорит мне, что многие виды с внутренним пищеварением добавляют в свой рацион компоненты, катализирующие процесс пищеварения. Возможно, реализованная Сверхразумом концепция эволюции структуры посредством пищевых добавок ведет свое начало от одной из таких рас...

Прочли в мыслях геолога, что в его прежней жизни он пил разбавленный этиловый спирт не только зимой, но и летом. Биологического объяснения подобному поведению мы не видим. Мы индуцировали в нем поток воспоминаний о прошлой жизни. Выработка сырья упала, но мы выяснили, что этиловый спирт вреден для метаболизма терран... Может, наши сложности с ассимиляцией геолога как-то связаны с изменениями, которые внес в его метаболизм этиловый спирт? До сих пор мы работали с ним по базовому сценарию для среднестатистически здоровой особи терран...

Исследования сущности геолога прерваны резким обострением борьбы за выживание. Колония терран из соседнего рукава галактики преподала нам важный эволюционный урок: индивидуальные сознания, объединяясь в большие группы, способны на равных соперничать с организмами планетарного масштаба. Всего несколько часов назад флот терран в количестве пятидесяти двух единиц практически уничтожил нас. Все крип-колонии и дроны утеряны... Геолог выжил, но ему оторвало ноги. Регенерация остановила потерю физиологических жидкостей, но жестокий мороз препятствует быстрому восстановлению конечностей. В момент интеллектуального озарения мы осознали, что на данном этапе развития регенерация борется с непрерывно образующимися в клетках микрокристалликами льда. Чтобы противостоять "клеточному оледенению" мы думаем насытить гемолимфу следующего поколения особей гликогеном. Цель: гидрофильный гликоген должен "высасывать" избытки жидкости из клеток. Прогнозируемый результат: вместо микрокристаллков льда в клетках получаем кристаллы льда между органами. Негативный побочный эффект легкой деформации внутренних органов должен компенсироваться повышением морозоустойчивости стаи, что в свою очередь "разгрузит" процесс регенерации. Что же касается геолога, то помимо гидрофильных коллоидов нам, по-видимому, потребуются атифризные присадки к крови. В качестве первого решения напрашивается глицерин...

Угловатые металлические объекты, идентифицированные вложенной памятью как "крейсера" перепахали половину континента. Фактически нас спасло лишь то, что огонь велся не прицельно, а по площадям. Высадки так назывемого "десанта" не последовало. Мы полагаем, что атака была проведена не с целью захвата ресурсов (которых у нас все равно нет), а с целью продемонстрировать эволюционное превосходство и четко обозначить границы отведенного нам ареала обитания. Видимо, нам позволено оставаться на планете, но нельзя осваивать пространство...

Перед самым началом атаки мы впрыснули нейромедиаторы во все органы структуры. Это повысило болевой порог, но не помогло отразить нападение... По ощущениям мы словно ускоренно прожили нашу жизнь "в обратном порядке" - всего за несколько минут мы были усечены до состояния слепой личинки... Когда мы вырастили первую локационную колонию, мы будто прозрели. И вот пришел сильный хищник и повырывал нам глаза, клешни, языки... Но не уничтожил нас, а намекнул на новые возможности совершенствования... Может ли быть так, что Сверхразум, в неизмеримой мудрости своей, наслал на нас терран, чтобы подтолкнуть наше развитие?..

Под конец мы уже ничего не видели и не слышали... Мы только чувствовали, что горим... И продолжали вырабатывать нейромедиаторы и эндорфины... Примерно тогда нас посетила кристалльная ясность сознания... По-видимому, путь мировой эволюции лежит через боль.

В мыслях геолога мы прочли, что у терран перед смертью вся жизнь проносится перед так назывемым мысленным взором. Как это созвучно нашему опыту!.. При всей внешней биологической непохожести что-то глубинное роднит нас с терранами... Подтверждение тому тот же ассимилированный геолог. Мы полагаем, что рано или поздно терране гармонично вольются в наш биологический ансамбль... Если только не предположить, что они уже есть мы. Да, подобное гипотетическое допущение возможно... Если терране являются полноправной веткой развития зергов, то все происходящее из хаотических шатаний биомассы превращается в крошечную частью великого эволюционного плана Сверхразума...

Воронки от металлических игл терран (вложенная память называет их "ракетами") подойдут для заглубления новых кишок-колоний... Лазерные заряды растопили лед вечной мерзлоты. Это должно облегчить добычу сырья...

Наш флот был отправлен добывать ресурсы и лишь поэтому избежал полного уничтожения... Упущение врага?.. Часть плана Сверхразума?..

Мы заставили геолога на руках доползти до экстрактора. Это самое теплое место колонии... Покров слизи разодран, он полз по щебню вперемешку со льдом, по еще горячим осколкам, по ошметкам крип-колоний. Где-то на полпути до экстрактора, геолог провалился в неизвестно откуда взявшуюся огромную прорубь, не смог выбраться и так и плавал там, безвольный, как колония водорослей... Мы доползли до проруби языком слизи, вырастили ущербную кишку-колонию и выудили геолога щупальцем...

Флот засек "разведывательный зонд" терран. Слишком рано... Или мы медленно учимся?.. Оборону не восстановить... Отводить флот? Жертвовать флотом? Жертвовать очень больно... Когда "истребители" чуть ли не в упор расстреливали неповоротливых владык, было очень больно. Вдруг ярко вспомнилась сгенерированная геологом мыслеформа - голый терран с открытым ртом, весь мокрый, глаза дикие, руки и ноги зажаты металлическими браслетами, челюсти зафиксированы темной полумаской, терран в белом выбивает ему зубы блестящим молоточком... Когда по флоту бьют тупорылыми ракетами - это словно клыки молотком дробят...

Кишка-колония, наскоро выращенная на краю проруби, в которую провалился геолог, ночью была выдрана и утащена под воду десятком гигантских щупалец. Пока целостность покрова слизи не была нарушена полностью, мы принимали и обрабатывали тактильную информацию.

Первые выводы. Вложенная память подсказывает, что полусферические присоски с зазубренными острыми хитиновыми кольцами характерны для так называемых головоногих. Восемьдесят процентов поверхности планеты покрыто водой, точнее, огромными островами-ледниками, и, планируя будущее стаи, мы исходили из того, что рано или поздно столкнемся с местной гидрофауной. Мы также предполагали, что некоторые виды, направленные эволюцией по пути глубоководного гигантизма, могут представлять для нас угрозу уже одними своими размерами, поэтому не торопились начинать добычу веспена на шельфе.
Однако мы имеем основания полагать, что столкнулись с результатом не естественной, а направленной эволюции. Характерная черта щупалец головоногих – повышенная эластичность. Но напавшие на нас щупальца больше напоминали бронированные отростки кишок-колоний. Кроме того, щупальца были покрыты едкой слизью, и хотя мы не можем с точностью определить ее состав, сомнений в том, что в ее основу положена кислота роя, нет. Иными словам, налицо признаки направляемой Сверхразумом конвергентной эволюции. Более того, охота на прибрежные объекты головоногим не свойственна.
Наиболее правдоподобное объяснение: мы не первая стая на этой планете. Открытым остается вопрос, что случилось с предыдущей стаей. Или стаями?.. Можно предположить, что, скрываясь от регулярных космических атак терран, стая приняла решение продолжить развитие под водой. Но мы бы уловили присутствие еще одного мозга... Может, толща воды экранирует сигналы?.. Могут ли странности в поведении геолога объясняться тем, что он, будучи более воспримчив к пси, чувствует вторую стаю? Вложенная память знает об интерференции церебральных волн, но не сообщает деталей. Возможно ли, что вторая стая чувствует геолога? Что он своим пси-излучением приманил их к нам, как кровь приманивает акул?

Или второй стаи уже нет, а есть лишь отдельные уцелевшие особи, потерявшие эволюционную целесообразность?.. Сегодня наша единственная возрожденная после атаки локационная колония почувствовала присутствие еще одного разведывательного зонда терран. Если визиты терран столь регулярны, то мы говорим не об эволюционном факторе, а о стихийном бедствии, по-видимому, уничтожившим наших предшественников...
Не следует торопиться с выводами, но экологическая ниша окена нам, похоже, пока не по зубам. Что делает из нас легкую наземную цель для крейсеров терран... Мы не можем уклониться от их атак, и они наверняка это прекрасно понимают...

Чтобы ускорить регенерацию, мы усыпили доползшего до экстрактора геолога и укутали его горячей слизью. Читаем его сознание в надежде найти отголоски влияния другой стаи. С удивлением обнаружили, что ему по крайней мере дважды стирали память и вживляли новые воспоминания. Из потока обрывочных образов его сознания мы выловили «ресоциализация», картины людей в белых халатах с блестящими инструментами, какое-то невнятное «серия медицинских экспериментов», ряды прозрачных капсул-пузырей с силуэтами терран, «социальная справедливость», боль, «повторная ресоциализация», снова боль, «шоковая терапия», боль, вспышка пси-способностей как защитная реакция нервной системы на постоянную боль, самец терран в - новое слово - «серой униформе» с - опять новое слово - «погонами» на плечах, режущий свет в глаза, вкрадчивый голос: «Вы же умный человек, вы же должны понимать, что вы слишком ценный специалист, чтобы так вот просто взять и умереть. Хотите курить?.. Вы знаете, что для особо ценных кадров Конфедерация идет на значительные траты и проводит ресоциализацию столько раз, сколько необходимо для восстановления уровня социальной полезности индивида до определенного законом уровня?»
Пока очень много непонятного... Наша вложенная память молчит – все-таки терране еще во многом загадочная раса... Терране тоже направляют эволюцию, но другими, доступными только им методами?.. «Медицинские эксперименты» вместо избирательной ассимиляции?.. Или «ресоциализация» это «ассимиляция» по-террански?.. Если терранам по силам ассимилировать нас, то их генофонд сильнее и происходящее эволюционно целесообразно.

Мы насытили укрывшую геолога слизь этанолом. Его эмоцинальный фон потеплел, вот он стоит на причудливой форме валуне, метеоритные кратеры тянутся до черного, усеянного звездами горизонта, он почему-то радуется пониженной гравитации и скачет, как щенок. Потом внезапно светящиеся буквы «Первый Кел-Морианский Горнодобывающий», гордость альфа-самца, ощущение собственной значимости в иерархии терранской колонии. А потом мыслеформы стали совсем неразбочивыми.

Возможно ли, что терранский флот применяет на нас методы ресоциализации?.. Поэтому мучающие, но не убивающие болевые воздействия?.. Это, наверное, и называется «шоковой терапией»... Приведет ли боль и нас к всплеску пси-способностей?..

Терране вдруг пропали. Прошло уже больше суток, как их разведзонд покинул нашу систему. Если бы они послали флот, он уже висел бы на нашей орбите. Или они наблюдают за нами издалека, выжидая? Некоторые виды хищников любят играть с жертвой... Внезапное озарение: наша стая и терране образуют систему хищник-жертва. Нельзя потерять эту мысль, нельзя потерять эту мысль! Система... Если в их поведении есть система, то мы встроимся в эту систему. Наше эволюционное восхождение началось, когда мы стали паразитировать на других видах, контролировать их действия и менять их генофонд. Мы станем паразитами военной машины терран, натравим их на других терран, а потом ассимилируем выживших. Да, это вариант, это вариант... Нет, это чепуха, мы сейчас не в состоянии мыслить здраво, мы живем на пределе наших биологических и пси возможностей, мы перекачаны стероидными гормонами, мы натужно растим крип-колонии и наращиваем броню, мы копаемся в голове геолога, мы перегружены... Хищник — это организм, частично или полностью потребляющий в качестве пищи другой живой организм. Мы несомненно хищники. Это раз. Терране нас не едят. Это два. Следовательно, в нашей паре терране по определению не являются хищниками. С другой стороны, мы тоже еще не ели терран (хотя вложенная память говорит, что они нами легко усваиваются). То есть фактически в паре мы-терране мы хоть и являемся хищником по определению, но не играем роль хищника. Но в экологической системе место хищника пусто не бывает. И поскольку мы не выполняем обязанности хищника, его роль берут на себя терране. Но эта роль им биологически чужда, и, несомненно, в этом-то и кроется истинная причина того, что мы еще живы. Фактически, из-за нашего бездействия биологический вид, который при других обстоятельствах был бы жертвой, покинул свою привычную экологическую нишу и начал неумело охотитьтся на вид, который при других обстоятельствах вел бы образ жизни активного хищника. Неутешительный вывод: мы не выполняем нашу экологическую роль, и природа болезненно напоминает нам об этом. Следовательно, единственно правильным поведением в сложившейся ситуации было бы вернуть терран на их экологическое место жертвы. Но все упирается в ресурсы, потому что размер имеет значение. Хищник должен обладать определенной величиной, весом и силой, чтобы победить свою жертву; в свою очередь жертва должна иметь определенную величину и силу, чтобы спастись от хищника. Вложенная память подсказывает, что зачастую сочетания хищник-жертва оказываются втянутыми в своего рода гонку вооружений, ведущую ко все возрастающей величине тела у обоих партнеров. Наш единственный пока владыка видит нас с высокой орбиты, следовательно, нас можно смело назвать организмом планетарного размера - и это в нашем нынешнем состоянии, когда мы только-только начали заращивать нанесенные нам раны. В свою очередь колония терран - жертва планетарного размера. То есть создается впечатление, что мы с терранами в одной весовой категории, то есть удачно дополняем друг друга в ролевой модели хищник-жертва, но фактически жертва опередила хищника в гонке вооружений. Тупик... Без ресурсов нет охоты. Без охоты нет ресурсов. Змея, укусившая себя за хвост... Мы знаем только то, что мы ничего не знаем... Мы даже не знаем, когда терране нападут снова...

Щупальца не возвращались, но прорубь никуда не делась. Мы привели в сознание геолога. Он пока не может работать, ступни еще не отросли, но нам нужно только посоветоваться... Интересно, мы уже начинаем воспринимать его, как независимое сознание... Это неправильный подход, но об этом мы подумаем позже... От геолога мы узнали о сети карстовых пещер, хотя он настаивает на том, что пещеры не карстовые, а термокарстовые, потому что в условиях вечной мерзлоты... - у нас нет времени на терминологические дискуссии, и мы сфокусировались на существенном. Рабочая гипотеза. Скрываясь от терран, предыдущая стая ушла в карстовые пещеры. Там стая столкнулись с гидрофауной планеты и ассимилировала ее. Терранам, возможно, нечего противопоставить этой модификации стаи - по крайней мере не в открытом столкновении на поверхности планеты. И, видимо, поэтому терране, разбомбив нас, не высадили десант. Возможно, терране не понимают, что мы другая стая. Возможно, они думают, что мы - это предыдущая стая, вновь решившая показаться на поверхности планеты и в ближнем космосе. Терране не смогли уничтожить предыдущую стаю, поэтому решили запереть ее на планете. Вывод: нам следует временно отказаться от флота (или по крайней мере прятать его от терран) и сконцентрироваться на ассимиляции стаи в карстовых пещерах...

Терране по-прежнему не показываются. Когда у нас будет лазутчик, мы к ним наведаемся, но пока у нас нет сил даже на такую мелочь. Все ресурсы уходят на восстановление обороны и эволюционное самосовершенствование... Нет, скорее мы выращием принципиально новую оборону, а не восстанавливаем утраченную. В этот раз мы делаем упор на кишки-колонии. Мы перестали бороться с местным климатом, напротив, теперь мы пытаемся вписаться в ландшафт. Ковер слизи давно занесло снегом, наш единственный пока дрон в глубоком снегу неуклюжий, словно только-только вылупившийся птенец. Мы модифицировали его лапы, но он все равно проваливается в снег. Слишком тяжелый из-за брони. Убрать броню?.. Вложенная память подсказывает, что это неудачное решение, но и не предлагает ничего другого...

Геолог полностью восстановился, эмоциональный фон у него подозрительно положительный. Мы раскопали в его воспоминаниях картины детства: он лепит из снега большие шары, кто-то сильный (отец?) помогает ему взгромоздить один шар на другой. Мы модифицировали его ступни, они теперь как ласты у водоплавающих птиц, только жестче. Он очень даже уверенно ходит по снегу, но выработка все-равно упала...
С другой стороны, нам уже все труднее различить себя с орбиты - темного пятна слизи больше нет. Не знаем, обманет ли это разведывательные зонды терран, но не стоит пренебрегать и такими мелочами... Если смотреть с поверхности-планеты, то кишки-колонии можно принять за сугробы. Вот только экстрактор, очистительный канал и шпиль замаскировать никак не получается... И инкубатор высовывается...

Локационных колоний уже три, но биологическую активность в карстовых пещерах мы по-прежнему засечь не можем. Локационные колонии созданы роем, чтобы улавливать биологическое излучение. Биологическое излучение - это рассеянная пси-энергия. Мы можем (пусть и не так хорошо, как протоссы или псионики терран) управлять нашим биологическим излучением, координируя действия стаи. Мы излучаем. Гипотеза: стая карстовых пещер не столько излучает, сколько подавляет пси-сигналы. Но как тогда контролируются отдельные особи?.. Предположение: отдельные особи контролируются направленными импульсами пси-излучения. Это "экономичнее" (слово геолога), чем создавать объемное пси-поле, но и сложнее с точки зрения управления. "Интенсивный микроменеджемент" (опять геолог!) забивает мыслительные процессы рутиной... С другой стороны, если стая карстовых пещер невелика, то их мозг может позволить себе непрерывно управлять каждой особью. Скорее всего мы имеем дело с небольшим числом сильных тварей (малочисленность стаи компенсируется индивидуальными качествами ее особей).

Вложенная память подсказала мне, что рой не впервые сталкивается с видами, способными скрывать свою биологическую активность. После первых контактов с терранами рой модифицировал локационные колонии, чтобы улавливать элетромагнитные сигналы и ионизирующее излучение. И исключительно благодаря этой способности локационных колоний мы можем обнаружить разведывательные зонды терран даже за пределами нашей звездной системы.

Гены, необходимые для образования электрочувствительных рецепторов у локационных колоний, были экстрагированы из хрящевых рыб, найденных роем на... Почему-то вложенная память не говорит мне, где рой нашел этих рыб... Почему, кстати, во вложенной памяти столько генетических карт всяких рыб, хотя мы ведем преимущественно сухопутный образ жизни?.. Где и как мы их ассимилировали?.. Вложенная память молчит... У роя есть от нас секреты?.. Или мы пока просто не в состоянии понять?..

Боковая линия рыб! Вот оно! Волосковые клетки улавливают вибрации окружающей среды. Покрыв локационные колонии состоящими из волосковых клеток невромастами, мы превратим их в пассивные гидролокаторы. Но этого мало. Чтобы исследовать структуру карстовых пещер, нам потребуются активные гидролокаторы. Продолжаем изучать генетические карты в поисках идей...

Чтобы не спровоцировать терран на новую атаку, мы отправили падальщика и добытчика подальше от планеты, в далекий космос. Геолог назвал это "экспедицией". Мы уже начали было использовать это слово (в силу некоторой наметившейся инерции мышления мы склонны - зачастую бездумно - копировать его манеру концептуализации реальности), но, разобравашись в тонкостях термина, выяснили, что оно совершенно не подходит. У экспедиции должна быть цель, экспедиции планируют, мы же просто полетели в самоубийственный свободный поиск...

Падальщик попал в черную дыру. Совершенно новое ощущение: падальщик, падавший в черную дыру, и добытчик, наблюдавший за падением падальщика в черную дыру, посылали противоречащие сенсорные ощущения... Геолог отметил, что у терран это было бы отклонением от психологической нормы, но терране, по моим впечатлениям от гелога, настолько линейны в своем мышлении, что у них чуть что, так сразу отклонение. Неважно...
Падальщик чувствовал, что падает все быстрее и быстрее, не испытывая при этом, однако, никаких болезненных ощущений. Добытчик со стороны сперва наблюдал ту же картину: падальщик ускорялся. Затем тело падальщика деформировалось в тонкую струну, натянутую по радиусу притяжения. Потом струна сама собой замедлила движение... Все медленнее и медленнее, вот она уже почти ползла, а потом вдруг и вовсе застыла, словно уткнувшись в невидимую преграду. Мы перестали чувствовать падальщика, но боли не было вовсе. Прошло совсем немного времени, и вдруг мы снова почувствовали падальщика. Он на стационарной орбите незнакомой нам планеты, вращающейся вокруг незнакомой нам звезды на фоне незнакомых нам созвездий. Даже вложенная память таких еще не видела. Для добытчика же падальщик так и остался струной, висящей у черной дыры...
Все это пока недоступно нашему пониманию, но напрашиваются следующие выводы. Несмотря на разделяющее нас невообразимо гигантское растояние, падальщик остался частью стаи. Отсюда следует, что связывающие нас воедино пси-узы сильнее известных нам законов пространственно-временного континуума. Жизнь, и в особенности разумная жизнь, меняет физическую реальность, чтобы жить. Вселенная же, наооборот, стремится к смерти. Но жизнь в своем развитии может достичь уровня силы, способной продлить существование Вселенной, а, может быть, даже предотвратить ее гибель. Вложенная память подсказывает нам, что у одной звезды, то начинавшей угасать, то разгоравшейся вновь, рой открыл планету, вершиной эволюции жизни на которой стал стелющийся вьюнок, устлавший плотным ковром всю сушу. Вьюнок цвел либо черным, либо белым. Там, где он цвел белым, планета была будто покрыта снегом и отражала энергию звезды. Там, где он цвел черным, планета была будто покрыта сажей и поглощала энергию звезды. Когда звезда светила ярче, преобладали белые цветочки; когда звезда тускнела - черные. Биосфера регулировала температуру на поверхности планеты, нивелируя воздействие неблагоприятных внешних факторов. Если перенести этот пример на Вселенную, то стратегия Сверхразума - ассимиляция всего живого - приобретает наивысшую биологическую целесообразность. Если мы распеределим по Вселенной унифицированную биомассу, превратим Вселенную в единую экосистему, то Жизнь сможет диктовать Вселенной свои законы. Но это осуществимо лишь в том случае, если Жизнь объединится. Разрозненные экосистемы обречены на гибель... На что же тогда надеются протоссы? По-видимому, на превосходство пси над материей. В свете нашего опыта, полученного падальщиком, вполне возможно, что стратегия протоссов, базирующаяся не на эволюции генома, а на совершенствовании пси, имеет шансы на успех... Что же, время покажет, кто кого ассимилирует... А терране? Какая у них стратегия долгосрочного выживания?.. Их так называемая "технология"? Противодействовать идущей к гибели неживой материи, использую неживую же материю?.. В этом есть определенная логика. Точнее, это решение довольно очевидно. Особенно учитывая линейное мышление терран. На действие терране отвечают противодействием того же порядка и той же природы. Они пытаются противостоять системе изнутри, используя ее же методы. Рано или поздно это "копирование" погубит их креативное созидательное начало, и в долгосрочной перспективе мы их наверняка ассимилируем.

Следует проанализировать тот импульс, что толкнул нас на отправку "экспедиции". Вложенная память подсказывает, что на нескольких планетах рой наблюдал мелких грызунов, без видимой причины сбивающихся в стаи и прыгающих с прибрежных скал в море. Наше поведение - отправить в самоубийственный поиск флот (пусть и всего из двух кораблей) - сродни повадкам этих грызунов?.. И наше ли это поведение?.. Или гены диктуют нам?.. Почему мы вообще как-то себя ведем?..

Интересно, если бы все грызуны планеты собрались вместе и прыгнули в море, море вышло бы из берегов? Если в космических реалиях: объекты, упавшие в черную дыру, должны увеличивать ее массу (если, конечно, они остаются в черной дыре, а не вываливаются из нее, как падальщик); вместе с массой черной дыры должен расти и ее радиус притяжения; если рой со всей Вселенной - гигантская биомасса! - соберется вместе и упадет в одну черную дыру, вырастет ли черная дыра настолько, чтобы поглотить всю Вселенную? Если Жизнь может противостоять гибели Вселенной, то Жизнь может ее и уничтожить, не так ли?..

Раз мы не потеряли связь с падальщиком, то и Сверхразум не потерял связь с нами, но наблюдает откуда-то. И если мы не можем нащупать присутствие Сверхразума, то дело не в нас, не в расстояниях и не в чем-то еще - Сверхразум не хочет контактов с нами. Почему? Пока не знаем... Зачем мы здесь? Пока не знаем... Возможно, умрем, так и не узнав...

Мы пока так и не определились с генотипом для активного гидролокатора. Кое-какие наметки уже есть, но им не хватает биологической целесообразности...

Мы растопили лед, и на месте проруби возникла широкая и, как выяснилось позже, длинная горловина, по края заполенная водой...
Укоренились слизью на пористой породе, и, медленно, как смола, обволакивая стенки все расширявшейся горловины, заползли внутрь.
Не встретив сопротивления, двигались вниз, пока горловина не перешла в слегка выгнутый свод пещеры.
По нарощенному слизистому покрову осторожно переместили под воду локационные колонии – память гелога подсказала нам назвать их пассивными сонарами. Идея покрыть их волосковыми клетками в ее первоначальном виде оказалась биологически неосуществимой – клетки не приживались на щитках брони. Тогда мы покрыли сонары идущими внахлест чешуйками из хитина и кератина. Получилось, правда, совсем не так гладко, как рыбья чешуя. Вложенная память сообщила, что больше похоже на коралл. Как бы то ни было, сенсорные невромасты больше не отторгаются.
Зарастили горловину вязкой слизью с сегментами жесткости из скопившихся вокруг очистительного канала шлаковых пород, отчего слизь приобрела бурый оттенок. Разместили вокруг бурого пятна кишки-колонии – на достаточно безопасном расстоянии, но с таким рассчетом, чтобы щупальца свободно дотягивались до «законсервированной горловины».
Не останавливаясь на этом, в порыве эволюционного вдохновения решили противопоставить грубой животной силе небелковые токсины. Отправной точкой послужили упомянутые вложенной памятью кораллы. В генетической карте шестилучевых кораллов мы нашли описание вирусов-симбионтов, вырабатывающих растворимый в воде яд, вызывающий резкое сужение коронарных сосудов... Пусть мы ничего не знаем об анатомии напавшей на нас твари, но сердце у нее, скорее всего, есть, – хотя бы уже в силу размеров. Вывели штамм вирусов в изолированной полости инкубатора, но токсин они не выделяют. Видимо, выделение токсина как-то завязано на симбиоз с кораллами, деталей во вложенной памяти мы не нашли, и идея с «сердечным ядом» временно застопорилась.
Но зато в кислотном бассейне нам удалось синтезировать яд радужнокольчатого осьминога. Как и в случае с кораллами, яд вырабатывает не сам осьминог, а бактерии-симбионты, обитающие в его кишечнике. Благодаря подходящей форме молекулы токсина закупоривает натриевые каналы клеточных мембран, как пробка, в результате чего нервные волокна теряют способность проводить импульсы. На той планете ничего ядовитее не было. Токсин плохо растворим в воде, но прекрасно растворяется в этаноле. Удачно, что у нас небольшой запас этанола (чтобы держать геолога в тонусе)... Покрыли щупальца кишок-колоний микропузырьками со спиртовым раствором яда радужнокольчатого осьминога. Опять-таки исходим из того, что нервные волокна у атаковавших нас гигантских щупалец есть...
Исходим из того, исходим из этого – слишком много предположений... Чтобы обезопасить себя от случайностей, синтезировали яд, выделяемый кожей желтой лягушки-листолаза с одной тропической планеты. На той же планете обитают жуки-листоеды, самки которых откладывают яйца, из которых вылупляются личинки. Личинки закапываются в землю и окукливаются на несколько лет. Куколки окрашены в сочный предостерегающий оранжевый цвет и выделяют токсин, по силе лишь немногим уступающий яду лягушки-листолаза. Лягушка-листолаз куколок жука-листоеда не трогает, но охотится на самих жуков и, по-видимому, накапливает в теле исходные компоненты токсина, создает на их базе еще более ядовитый токсин и выводит его через кожу. Интересно, что лягушка-листолаз дейтвует, как рой, - берет от жертв лучшее и, улучшая, привносит свое, но сейчас не время для философских рассуждений... Яд лягушки-листолаза необратимо повышает проницаемость мембран нервных и мышечных клеток для ионов натрия, вызывая падение электрического потенциала клетки, - прямая противоположность яду радужнокольчатого осьминога, закупоривающему натриевые каналы. Результат, правда, один и тот же – клетка больше не может передавать нервные импульсы, но, похоже, яд радужнокольчатого осьминога можно использовать в качестве противоядия от яда лягушки-листолаза. Врочем, у нас совершенно иная цель. Если не подействует яд осьминога, попытаемся взять их ядом лягушки.

Чтобы создать наш «оборонительный коралловый риф», пришлось вырастить пятерых владык (а то энергии не хватало даже на то, чтобы растопить лед) и дюжину крип-колоний, а ведь мы не собирались восстанавливать флот, пока не окрепнем и не разберемся со стаей карстовых пещер... Все идет не по плану... Вдобавок, снова объявился шпионский зонд терран. На этот раз он даже не пытался действовать скрытно, подолгу зависая на низкой орбите, то ли выискивыя, то ли разглядывая нас... Его случайно заметил один из владык - вода глушит электромагнитные волны, и, передвинув локационные колонии в карстовую пещеру, мы стали подслеповаты, поэтому теперь в борьбе с терранами вся надежда на зоркость флота... Нет никаких сомнений в том, что, в свою очередь, зонд нашел всех владык и запомнил их орбиты... Атаку терран нам все равно не отразить... Если что, пошлем всех владык в «экспедицию» - уж лучше эвтаназия черной дыры, чем отдавать их терранам на растерзание. А если не успеем долететь до черной дыры, то на роль обезболивающего подойдет и яд радужнокольчатого осьминога...

И в довершение вчера рядом с планетой показался лазутчик зергов – его биополе засекли локационные колонии даже из-под воды. Эта стая нам незнакома... Не то чтобы мы знали каждую стаю, но все же к некоторым летаргическим мы успели наведаться (а к одной мы так и вовсе ежедневно летаем за ресурсами)... Если на нас вдобавок к терранам нападут еще и зерги... Наши способности к планированию пасуют перед таким калейдоскопом событий...

Суматоха последних дней отступила на второй план, когда совершенно неожиданно мы получили пси-послание от церебрала стаи, эволюционирующей в соседнем рукаве галактики. Чтобы понять стиль и лексику, нам пришлось изрядно покопаться в воспоминаниях геолога. А вникнуть в суть нам помогла вложенная память. Если коротко, то приславший нам послание церебрал не признает власти Сверхразума и утверждает, что мы обреченные на смерть идеалисты, слепо следующие за роем. Это настолько биологически бессмысленно, что мы, честно говоря, до сих до конца не поверили, что с нами вышел на связь церебрал, а не, скажем, псионик терран или протосс. Достоверно определить личность отправителя мы не можем, что уже само по себе подозрительно. Церебралы помечают свои послания уникальной пси-сигнатурой, он же представился именем, будто терран или протосс. Имя непонятное: то ли на самом деле имя, то ли так называемое "прозвище", то ли обозначение профессии. В переводе с одного из языков терран оно означает "убивающий зверей", "охотник". Иными словами, хищник. Обескураживает единственное число - не хищники, а ровно один хищник. А ведь церебрал сам не охотится и может существовать исключительно в симбиозе со стаей. Даже Сверхразум не смог бы выжить без роя...

Или его подпись надо понимать так, что он больше не церебрал?.. Он, скажем, отправил всю свою стаю в черную дыру ("перебил зверей")? А теперь умирает в одиночестве?.. Наш спонтанный импульс отправить флот в "экспедицию" на самом деле вовсе не "наш" (в смысле, вовсе не нашей стаи), а присущ всем зергам? И он весь отдался этому импульсу?..

И что такое власть Сверхразума? Он думает, что Сверхразум конролировал его, как он контролирует свою стаю? Что же, его, может, и контролировали, но как Сверхразум контролирует, к примеру, нашу стаю? Где указания, приказы, запреты, разрешения? Рой пожелал нам быть биологически целесообразными, вот и все указания. И разве в нашей эволюции, направляемой борьбой с гигантскими щупальцами, мы слепо следуем за Сверхразумом? Как приспособленческая эволюция может следовать за существом, живущим в принципиально ином биотопе?.. Или он осуждает идею конвергентной ассимиляции как таковую? А что взамен? Есть ли у него лучший эволюционный план, чем у Сверхразума? В конечном итоге время покажет, чья эволюционная идея сильнее, но как он собирается эволюционировать один, без стаи?..

Вопросы накапливались и загнали нас в мыслительный тупик, когда из вложенной памяти всплыл рассказ о расе, называвшей себя Ксел-Нага. Как и зерги, Ксел-Нага живо интересовались проблемами эволюции, но в отличие от зергов они не ассимилировали накопленный природой потенциал, а создавали новые виды, руководствуясь лишь им понятными принципами совершенства. Вот уж где идеализм!
В частности, Ксел-Нага создали протоссов, но разочаровались в них.
Столкнувшись с зергами, Ксел-Нага были ассимилированы, и рой вобрал в себя сознания, своим манифестированным индивидуализмом коренным образом изменившие наше мировосприятие. К примеру, если бы мы встретились с геологом до встречи с Ксел-Нага, мы съели бы его, как биологически ничем не примечательную особь. Нынешние мы в состоянии распознать в геологе личность с полезными для роя специфическими умениями и ценным индивидуальным опытом. Ассимиляция Ксел-Нага "окрасила нас в их цвета", рой (масса безликих) приобрел черты стаи (группа похожих). С тех пор нет-нет да и появляются церебралы, в которых гены Ксел-Нага доминируют. Они говорят о себе в единственном числе и придумывают себе имена. Для них Сверхразум всего лишь разум - умудренный опытом, но не более. И особый статус Сверхразума им словно кость в горле.
Однако они заблуждаются. Они залезли в клетки с надписью "индивидуальное сознание", обрубили пуповину, связывавшую их с вселенской сетью коллективного разума, и говорят, что в неволе и одиночестве им лучше. Удивительно, но им почему-то не приходит на ум, что, раз рой ассимилировал Ксел-Нага, то рой биологически целесообразнее Ксел-Нага. Следовательно, придет время, и рой ассимилирует и церебралов, идущих путем Ксел-Нага.
Возможно, эти независимые церебралы, сами того не подозревая, являются частью когнитивной стратегии Сверхразума, готовящего рой к эволюционной борьбе с протоссами. Ассимилировав церебралов-индивидуалистов, рой получит их опыт, совсем не похожий (и потому, возможно, ценный) на опыт церебралов-коллективистов.
А, может, Сверхразум, не вмешиваясь, оценивает со стороны, какой путь развития лучше: церебралы-коллективисты или церебралы-индивидуалисты. Время покажет, кто кого ассимилирует. Нет смысла гадать, о чем помышляет Сверхразум. Его планы откроются нам, когда мы до них дорастем. Сперва нужно справиться с гигантскими щупальцами - размышлять о вселенской эволюции будем потом.

Но ассимиляция Ксел-Нага многое объясняет. Вложенная память хранит не только опыт роя, но и знания Ксел-Нага. Генетические карты радужнокольчатого осьминога, шестилучевых кораллов, хрящевых рыб, лягушки-листолаза, жука-листоеда и многое другое мы взяли от Ксел-Нага. А вот прыгающих в море грызунов открыл рой. И, кажется, их гены в нас сильны...

Кстати, наш падальщик, унесенный в далекую-далекую галактику, занял на той планете место на самой вершине пищевой пирамиды. В одиночку, без веспена вернуться к нам он не может. Так что даже если нас уничтожат, частичка нашего генотипа выживет. Может, послать еще несколько "экспедиций"? Так сказать, развеять наши споры по Вселенной... Споры! Вот оно! Решение было на поверхности все время!

Вчера мы сбили истребитель терран. Точнее, не сбили, а превратили в оплавленные обломки прямо на орбите. Все произошло как-то само собой, рефлекторно. Все наши локационные колонии по-прежнгему под водой, поэтому истребитель мы заметили уже у самой планеты. Решив, что... Нет, ничего мы не решали... Разом дали залп из все кишок-колоний, от отдачи даже земля вздрогнула. Прицеливались по наводке владыки... Да нет, не будем врать самим себе - не целились мы вовсе... Владыкой случайно заметили истребитель терран и тут же плюнули туда веспеном. Все это настолько... инстинктивно и неразумно. Бездарно потратили веспен, которого у нас и так всего ничего. А ведь хватило бы одного попадания... Ладно, может, и не хватило бы, но ведь наверняка у машин терран есть уязвимые точки, а если машина маленькая, то она вся одна уязвимая точка. А один выстрел кишки-колонии – это сгусток сжиженного веспена с кинетичиской энергией той же терранской ракеты. И если верить информации геолога – а почему нам ей не верить?.. почему мы по-прежнему относимся к нему настороженно?.. Так вот, если верить информации геолога, то истребитель может развалиться от одной ракеты – если удачно попасть... А ведь мы стреляем не просто так, а с поверхности планеты, у которой есть атмосфера, и сгусток веспена, проходя через плотные слои атмосферы, раскаляясь, становится веспеновой плазмой. Если мы правильно восприняли информацию геолога, то по оружейной классификации терран кишка-колония прошла бы как «стационарный плазменный бластер». Что такое «бластер», мы так до конца и не поняли, потому что определение «импульсное пучковое оружие» нам совсем не помогло. Но зато мы поняли, почему не доверяем геологу. В смысле, не вообще не доверяем, а конкретно в этом вопросе не доверяем. Личного опыта пользования бластерами у него нет... Наткнулись на эмоционально-насыщенный ряд мысленных картин. Он с особью противоположного пола в просторном помещении. Какие-то приглушенные звуки («музыка»), другие терране, кое-кто в «униформе». Один из тех, что в униформе, с виду молодой, но рослый, в развалку подходит к геологу и его самке («к столику»). Какой-то сумбур... Тот, что в униформе, говорит что-то вроде, что он пилот-голиаф. Или пилот голиафа? Или пилот и голиаф? Это самый подходящий вариант – по геологу, терране называют голиафами больших существ. Тогда сцена становится биологически ясной: геолог хочет спариться с самкой, но более крупный самец оспаривает его право... Снова непонятно, потом что-то вроде «крыса тыловая»... Непонятно... А, презрительное обращение терранских особей-солдат к особям-добытчикам в период военных действий... Нет, еще сложнее: в период военных действий особи-добытчики могут воевать вместе с особями-солдатами, но многие отказываются, хотя, казалось бы, повышение статуса... А, ясно, геолог уже сам по себе статусная особь, пусть и добытчик. По статусу даже выше самца-голиафа?.. Непонятно, потом разберемся... Какой-то словесный сумбур, но ясно, что геолог отказывается подчиниться особи-солдату. Особь-солдат подходит к геологу вплотную, пахнет агрессией, кладет ему руку на плечо, сжимает до боли, потом какой-то короткий момент, совсем не ясно, что произошло, но геолог вдруг весь на адреналине, хватает со стола какую-то железку («вилка») и втыкает ее голиафу в бок, туда, где у терран печень. Тут же вскакивает со стула, бьет особь-солдата кулаком в челюсть, тот падает, заваливаясь как раз на тот бок, в котором вилка, геолог бьет его ногой в живот, потом в челюсть, воспоминания обрываются... Подытоживая: геолог, скорее всего, плохо разбирается в военной технике терран. Но «бластер» звучит хорошо. Когда дроны отрыгивают неусвоенную пищу, звучит похоже: «бла-а-а-а»... Веспен-бластер, веспен-бластер... Да, что-то в этом есть... Итак, пусть полагаться на геолога и нельзя, но большой бластер («плазменное орудие» - опять непонятное слово) должен справляться с истребителем сам, без помощи других бластеров. С другой стороны, если бы не массовый залп, то вряд ли бы мы вообще попали в истребитель – очень верткая цель... Нет, не следует искать оправдания. Если быть до конца честными, то из столкновения с истребителем терран мы вышли не победителями, а проигравшими, расточительно потратив ресурсы, так необходимые для эволюции стаи. Мы даже не смогли подобрать оставшииеся на орбите обломки. Более того, мы даже не заметили, кто их подобрал. Что если это так называемая «разведка боем» и в тени соседней планеты прячется терранский «крейсер»?.. Гадать бессмысленно, и мы сконцентрировали мыслительные процессы на анализе местного фито- и зоопланктона и трофических цепей. Мы не можем позволить себе распылять споры наугад, тут нужен точный рассчет. Вдвойне обидно, что мы так групо отреагировали на истребитель, а теперь вынуждены «экономить на спорах». Мы ведь могли сперва присмотреться к нему, подпустить поближе, даже дать атаковать нас, даже пожертвовать владыкой, но, наученные болью, испугались и рефлекторно дернулись... Нет, опять какая-та биологическая нерациональность: если бы мы пожертвовали владыкой, то потеряли бы еще больше... Нам нужны локационные колонии, и не под водой, а для наблюдения за космосом. Без них мы вынуждены использовать владык в качестве наблюдателей, а от этого всего один шаг до потери владык в бою...

И когда мы, казалось, уже нашли наиболее биологически целесообразный метод распространения спор, наш «оборонительный риф» атаковала стая карстовых пещер.

Многое мы поняли уже после нападения, когда сомнамбулически, с черепашьей скоростью регенерировали раны. Атака на «риф» была лишь отвлекающим маневром. Колонии-сонары заранее засекли три больших продолговатых объекта, толчками поднимающихся из глубины, и мы тут же отозвали всех дронов в лакуны инкубатора, а геолога поместили в самое защищенное место, к мозгу, в небольшую пещеру. Мозг за последнее время слегка прибавил в объеме и массе, но геологу места хватило... Нельзя сказать, что нас погубила чрезмерная уверенность в собственных силах, скорее, нас погубил недостаток практического опыта борьбы за выживание.
Прорыв покрова слизи у инкубатора, палаты эволюции и у самого входа в «мозговую пещеру» оказался для нас полной неожиданностью. Они хорошо подготовились: проанализировали наши биотоки (иначе как бы они узнали, что у нас где?), тихонько истончили минеральную основу (много позже мы обнаружили бактерии-минералофаги, борьба с ними – отдельная тема, но теперь по крайней мере ясно, что карстовые пещеры результат не только естественной эрозии), и послали больших тварей в атаку на «барьерный риф», чтобы заставить нас поверить, что события развиваются по спрогнозированному нами сценарию (и теперь мы понимаем, насколько наивно было наше предположение о том, что стая карстовых пещер немногочисленна). То есть да, они в каком-то смысле действительно немногочисленны, но, как оказалось, у стаи карстовых пещер есть не только гигантские особи-хищники, но и огромные особи-ульи, единственная задача которых состоит в том, чтобы, повинуясь управляющим импульсам, добраться до цели и, лопнув, выпустить на волю тысячи рачков размером с ладонь геолога. Очень интересная эволюционная идея: рачками по отдельности управлять не нужно, они инстинктивно жрут все, до чего дотягиваются. Когда нажрутся, лопаются (понять бы еще, как этот физиологический трюк работает), разбрызгивая субстрат с вирусами, разрущающими слизь. И не просто разрущающими слизь, а прямо-таки пышно расцветающими на кислотно-щелочных значениях слизи нашей стаи (теперь понятно, что ту кишку-колонию они утащили, не чтобы сожрать, а чтобы проанализировать).
Оглядываясь назад: единственно правильным принятым нами решением было в экстренном порядке попытаться повысить вязкость слизи, чтобы остановить рачков. Все остальное – бить по ним щупальцами кишок-колоний, например, - не помогает ни капли. Образ из памяти геолога: «из пушки по воробьям». Это даже частично удалось – в смысле, повысить вязкость слизи, насыщая ее крахмалистыми веществами, - но только рядом с кислотным бассейном, где мы их синтезировали. На большее не хватило времени.
Палата эволюции уничтожена полностью. Все дроны погибли. Инкубатор медленно регенерирует, но, если быть до конца честными, то начинаем почти что с нуля. Колонии-сонары уничтожены, но прорываться сквозь зарощенную слизью «прорубь» твари не стали. Добытчики, баклуши и владыки, спикировавшие с орбиты, мервы. Мы остались без флота. Влыдыками мы пожертвовали в самую последнюю очередь – лишенные замыслом Сверхразума всякой возможности атаковать, они стали живыми метеоритами, выжигающими нас заживо вместе с пожирающими нас рачками. Это очень больно, гореть заживо. Эндорфины, кажется, помогают, но, похоже, всегда так, что сперва боль, а только потом, с опозданием, эндорфины... В этот раз была только боль, без малейшего намека на интеллектуальное откровение.
Мозг стаи в критическую минуту защитил геолог. Он давил рачков ластами, бил их кулаками, грыз их, но, наверное, в конечном итоге спасло нас то, что геолог, в отличие от всех остальных членов и органов стаи, не покрыт слизью. Массе рачков все-таки удалось прорваться к мозгу, повреждения внешних покровов мы в нашем полусонном состоянии даже не можем оценить. В одном месте они пробурились глубоко, только благодаря обезболивающим мы ничего не чувствовали. Пропала вложенная память... То есть не то чтобы она всегда была всегда к нашим услугам, но у нас такое чувство, будто она пропала окончательно и бесповоротно.
Мы на пороге вымирания... Возможно, завтра нас уже не будет... Мы впадаем в летаргический сон... Последнее, что мы восприняли угасающим сознанием, были падающие на «парашютах» (геолог!) «контейнеры» (опять геолог!) с «гуманитарной помощью» (геолог... держаться больше нету сил)...

Мы по-прежнему беспомощны, хотя ресурсы продолжают прибывать. К «гуманитарной помощи» терран добавилась помощь от зергов. Одинокий владыка, с виду словно приманка, мол, напади на меня, но мы не сомневаемся в том, что совсем он не одинокий, что прибыл он с флотом сопровождения, просто нам флот сопровождения и разглядеть-то толком нечем – у нас пока ни одной колонии-локатора...

Итак, к нам прибыл обманчиво одинокий владыка, набитый ресурсами. Он принес в своем биополе пси-послание с пси-подписью, да-да, совсем как у того церебрала, который думает, что мы марионетки Сверхразума, то есть не точно такая же подпись, а принцип такой же – не полноценная пси-сигнатура, а опять непонятный псевдоним... На этот раз, правда, про Сверхразум речи не было. Было что-то про «альянс» и опять масса незнакомых слов. Мы подумаем об этом завтра, сейчас не до этого. Следующую атаку стаи карстовых пещер нам отразить нечем, но, с другой стороны, им нечем атаковать (иначе они нас бы уже добили). Впрочем, мы не сомневаемся в том, что они восстановятся быстрее нас. Из нашего инкубатора только-только вылезли первые дроны, при взгляде на которых у геолога проскочило что-то вроде: «А ведь зерги совсем не умеют ходить по снегу».
В геологе опять проснулось независимое сознание – видимо, потому, что наше пси-излучение сильно ослабло. Мозг сильно поврежден, стабильное пси-поле мы поддерживать не можем и пока (надеемся, что это лишь временно!), прямо как стая карстовых пещер, управляем дронами не пси-полем, а пси-импульсами. Впрочем, гордиться нечем, задача несложная: направить дрона к кислотному бассейну, «заправить» (опять геолог прорезался!) его слабощелочным флюоресцирующим раствором тетрациклинов, довести дрона до пораженной вирусами слизи, вылить содержимое и обратно к кислотному бассейну... Вирус у стаи карстовых пещер довольно грубый, у них все эволюционные решения с уклоном в гигантизм, поэтому тетрациклины помогают. Щелочной раствор выбрали, чтобы глушить развитие вируса, резко меняя кислотность среды... И если еще остались бактерии-минералофаги, то тетрациклины справятся и с ними. Наверное...

Так вот, в геологе опять проснулось независимое сознание – может, и не надо с ним бороться, пусть будет?.. Но у него настолько наивные представления о жизни. Он, к примеру, уверен (правда, свою биологически глупую уверенность он называет непонятным словом «разностороннее образование», но суть от этого не меняется; уверенность, «образование» - все это всего лишь наборы когнитивных искажений), что виды с замкнутой кровеносной системой эволюционно выше видов с незамкнутой кровеносной системой. И при этом он каждый день ходит по слизи, то есть буквально передвигается по системе обмена веществ стаи. И что, соединить органы структуры сетью каналов-сосудов было бы более сильным эволюционным решением? Это настолько нежизнеспособно, что на это даже нечего возразить. Все его биологические знания сводятся к следующему: терране - вершина эволюции. Он только забывает добавить, что они, может, и вершина эволюции, но в их крохотной экологической нише...
Но при всей своей эволюционной слепоте, он, наверное, был там у себя очень высокостатусной особью. Если мы поняли правильно, то «гуманитарная помощь» - это не столько помощь, сколько ритуал помощи. Что-то вроде брачных церемоний у видов с ярко выраженным половым диморфизмом – чисто биологически спариваться можно было бы и без токования, но это слишком узкий взгляд на вещи. Поэтому «гуманитарную помощь» нельзя рассматривать как получение ресурсов, нет, тут нельзя сужать, тут важно понять общую картину. Это форма общения, принятая в обществе терран. Даже не так: форма общения между сообществами терран. Следовательно, помогают тут не столько нам, сколько геологу. Или, если более формально, то помогают обществу, олицетворением которого в глазах терран является геолог. И, значит, мы еще очень многого не знаем о геологе... С другой стороны, это геолог подумал «гуманитарная помощь». Может, он разбирается в ритуальном общении не больше чем в «бластерах». Может, это и не «гуманитарная помощь» вовсе... Может, это все от «альянса» - кто бы это ни был. Или какая-то непонятная хитрость церебралов-«индивидуалистов»?.. Переманивают нас от Сверхразума к себе?..

Нет, сейчас не время думать об этом... Время... Время... Нам бы еще только чуть-чуть восстановиться, и мы начнем миграцию к горному массиву далеко от побережья. Да, с веспеном станет еще хуже, да мы потратим ресурсы не на эволюционную борьбу, а на бегство... С другой стороны, в горах увеличится добыча минералов, а что касается ресурсов – что же, на нас, как проскочило в голове у геолога, «свалилось нечаянное богатство, поэтому не жалко»... Нет, жалко!.. А какая альтернатива? Остаться? Мы думаем, что теперь точно знаем схему их атаки... Не то чтобы наши предположения всегда верны, но по крайней мере мы не ошиблись в том, что, если не атакующей, то несущей силой было ограниченное число больших особей, управляемых в индивидуальном порядке. Если мы, скажем, замуруемся в пещерах – не в карстовых, конечно, а в тех, что выше уровня моря, вроде той, в которой у нас мозг... Замуруемся так же, как мы создавали «оборонительный риф», - много шлака, вязкая слизь. Добавим тетрациклины, поменяем кислотность слизи. Если удастся, то подберем и подходящий интерферон... нет не удастся, мы не успеем восстановить палату эволюции... Ладно, пусть даже все восстановим и все подберем. Но вот зароемся мы в нору, а дальше что?..

Нас охватила апатия... Несомненно, это все из-за повреждения мозговой ткани... Но, с другой стороны, какая разница, что там с мозговой тканью, если скоро нас уже не станет?.. Какая разница, попытаемся мы убежать или замуроваться?.. Можно подумать, мы можем бегать. Нет, мы поползем, как брюхоногое. Сперва крип-колонии нарастят покров слизи, потом, с помощью дронов, по нему поползут органы структуры, потом, опять-таки с помощью дронов, медленно переместятся крип-колонии, и цикл начинается заново. Это не бегство. Это самоубийство шагом... Ирония эволюции – мы умираем на груде ресурсов. Нам просто не успеть их освоить. Нам уже все равно. Мы абсолютно биологически не целесообразны. В последние часы нашей жизни наши мысли устремляются к Сверхразуму, но он не отвечает. Мы умрем, даже не поделившись с роем нашим опытом. Мы жили впустую и умрем бессмысленно...

Почему-то мысли зациклились на послании того церебрала-индивидуалиста. Мол, мы просто игрушка Сверхразума. Пусть даже так, но кто тогда геолог по отношению к нам? Пропасть между нами и геологом настолько же глубока, как и пропасть в развитии между Сверхразумом и нами, поэтому сравнение уместно. Можем ли мы считать геолога независимым сознанием? Да, мы считаем его независимым сознанием, потому что мы точно знаем, что он думаем иначе, чем мы. Особенно, если наше пси-излучение ослабевает. Отсюда вывод (правда, навеянный данным сравнением - когнитивная призма?): мы независимы от Сверхразума, потому что с ним не контактируем. Нет, неверно. Мы не можем утверждать, зависим мы от Сверхразума или нет, потому что не ведаем ход мысли Сверхразума.

Что если так: сознание геолога независимо от сознания стаи в силу строения его мозга. Означает ли это, что, изменив структуру мозга геолога, мы смогли бы заставить его думать в унисон со стаей? Означает ли это, что создавший нас Сверхразум лишил нас возможности думать иначе, чем мы думаем? Если так, то бессмысленно думать на эту тему. Особенно перед смертью...

А что если мы и есть Сверхразум?.. В том смысле, что в каждом из нас есть генетический потенциал стать новым Сверхразумом, но лишь некоторые из нас (как, например, тот «уничтожитель зверей») в состоянии выйти хотя бы на следующую ступень развития?.. Онтогенез повторяет филогенез на уровне развития сознания – развитие сознания особи повторяет развтие коллективного бессознательного вида, но лишь от особи зависит, где она остановится в своем развитии? И мы остановились слишком рано?.. А «уничтожитель зверей» не остановился, а пошел дальше нас?.. Какая глупость: дальше-ближе. Мы стали думать, совсем как геолог: вперед-назад, прогресс-регресс. А ведь поле выбора многомерно... Они так линейны, эти терране. Прошлое-будущее, восринимаемое исключительно из субъективной перспективы собственно бытия...

А что если мы есть Сверхразум, но не в понтециальном, а в истинном смысле? Что если истинно существует только Сверхразум, а все остальное, в том числе и мы, есть лишь его отражения? Что если всякий разум, даже разум «уничтожителя зверей», есть лишь вариация сознания Сверхразума? И даже мы есть не что иное, как Сверхразум, но не нынешний, а в какой-то момент его эволюции? И терране есть не что иное, как Сверхразум, но в какой-то его альтернативно-извращенной форме? И даже протоссы есть не что иное, как Сверхразум, но в совершенно нам непонятном проявлении? И что если конечная цель вселенской эволюции состоит в том, чтобы собрать воедино ипостаси Сверхразума (и тогда ассимиляционная парадигма роя предстает в совершенно новом свете)? Что если так называемый «большой взрыв», в который верит гелог, был актом разделения целостного сознания на части, но пси-силы все вернут на круги своя, и рано или поздно сознание Сверхразума вернется к изначальной целостности, а наша плачевная эволюция станет микроскопическим фрагментом великого единства? Так называемое «разносторонее образование» геолога повесило на ход наших мыслей ничего не говорящий нам ярлык «открытый индивидуализм». Пусть его.

Или сперва надо спросить себя о том, что такое сознание, и уже только потом выяснять вопрос независимости сознания? Если мы можем задаться вопросом «что есть сознание», означает ли это, что у нас есть сознание? Почему мы считаем себя разумными?.. Если в терминах геолога, то он, по сравнению с нами, просто амеба, простейшее, одноклеточное, вирус, ничто. Но он считает себя разумным. Разумность – это исключительно вопрос субъективного восприятия, то есть способность к рефлексии? Как все это биологически глупо... Мы будто заражены мыслями геолога... Да он словно паразит, ждущий, когда мы угаснем, чтобы расцвести пышным цветом на наших останках! Нет, геологу с его «разносторонним образованием» нечего противопоставить природе! У разумности есть совершенно определенные биологические критерии. Разумно все, все что может менять окружение в благоприятную для себя сторону. И в этом смысле разумна всякая форма жизни. И в этом, собственно, и состоит отличие жизни от неживой природы. Способность не просто менять окружение, но менять окружение в своих интересах, где интерес есть самый что ни на есть шкурный, – продолжение себя. Геолог же, с его убогими биологическими представлениями, просто не в состоянии увидеть замысел природы. Впрочем, мы тоже не в состоянии увидеть вселенский замысел, но мы, по крайней мере, чужды биологического шовинизма, который терране то ли впитывают с молоком матери, то ли получают в процессе «разностороннего образования». Принимая во внимание его «разностороннее образование», мы даже не знаем, как к нему обращаться, чтобы подчеркнуть, что и в стае у него особый статус. «Мыслящее позвоночное»? «Прямоходящее с замкнутой кровеносной системой»? Или все-таки надо называть вещи своими именами – он просто мозговой паразит?! И наша череда бедствий – это целиком и полностью его вина? А стая карстовых пещер – не его ли это стая?.. Нет, это уже слишком... Но что если геолог – часть стаи карстовых пещер (пусть такое предположение и звучит дико)? Почему мы даже не можем вспомнить, как геолог у нас появился?!

Мы потихоньку регенерируем, приходим в себя, и к нам возващается ясность мысли... Мы никуда не побежим и не забьемся в нору. Мы вернемся к нашей идее со спорами. А раз инкубатор еще полностью не восстановился, то мы вырастим гнездо королевы – мы уже давно думали о том, что королевы могли бы помочь нам решить проблемы с ресурсами, но (замкнутый круг!) нам не хватало ресурсов на гнездо. Теперь же, благодаря обильной помощи неизвестных нам пока благожелателей, перед нами открываются новые эволюционные варианты. Королева нам на первых порах понадобится всего одна, но не для заражения терранских колоний, а для распространения спор прямо здесь. Правда, гнездо, по замыслу Сверхразума, споры производить не должно, но с этой небольшой мутацией мы справимся и без палаты эволюции. Всего лишь слегка изменить генный набор клеток желез внутренней секреции таким образом, чтобы добиться нужного результата гормональным путем, без морфологических изменений.

Взгляд геолога на нападение стаи карстовых пещер по-своему уникален. Он выфильтровывает из океана событий отдельные элементы-капельки, потому что полагает, что изучить капельки проще. Изучив же капельки, он намеревается применить приобретенное знание к океану. Уникальность этого подхода в его внутренней противоречивости. И дело не в том, имеет ли смысл по каплям судить об океане или нет, а в том, что выборку элементов зачастую понять тяжелее, чем всю систему в целом, - в системе может не быть закономерности как таковой, но, если пристально рассматривать выборку элементов под разными углами, то иллюзия закономерности очень даже может возникнуть. В белом шуме каждый может услышать что-то свое. Изучать общее на примере частного на самом деле не упрощает процесс познания, но создает видимость, что реальность сложнее и насыщеннее закономерностями.
С такой когнитивной парадигмой ясен уклон терран к поиску более сложных решений – при этом они верят в то, что сложность решений продиктована сложностью реальности, но сложность реальности существует только в их сознании. И терранское нагромождение социальных структур является исключительно плодом сознания, которое с пеленок приучают к тому, что все на самом деле значительно сложнее, чем кажется. В обществе терран нужно учиться жить, чтобы достигнуть видимости гармонии с окружающими (а кто плохо учится, того ресоциализируют), в рое же все устроено так естественно, так интуитивно и на биологическом уровне очевидно, что гармония воцаряется сама собой повсюду, куда приходят зерги. А это терранское взаимное недоверие произрастает из их недоверия к реальности вообще. Геолог, к примеру, насчитал на шпиле сто шесть вирусных язв, и ровно столько же он насчитал на пещере гидралиска. И это почему-то показалось ему чрезвычайно странным. Пара неравных друг другу чисел в его восприятии выглядит куда более случайной. Ну и как сознание с такой селективностью восприятия может быть биологически целесообразно?
Во всем терранам видится скрытый умысел, сложная подоплека. Геолог вот уже несколько часов задается вопросами, что за хитрый план был у стаи карстовых пещер.
Мол, зачем они напали, но не уничтожили? Не уничтожили, потому что не смогли или потому что и не собирались уничтожить? Не кто ведь не мешал им подготовиться еще лучше. Или они считали, что лучше напасть сейчас, пока мы еще слабы? Может, они и не собирались нас уничтожать, мы нужны им, но нужны ослабленные?
И вот в таком духе по кругу, хотя тут и думать-то не о чем: смысл существования зергов заключается в эволюции, а борьба видов есть одна из форм эволюции. Раз напали, значит, эволюционируют. А если не напали, то, значит, тоже эволюционируют, но иначе. Планировать же эволюцию в мельчайших деталях не только невозможно, но и не нужно. Гены знают лишь то, что было вчера, а что будет завтра, то будет завтра. Будет день, будут и гены. Почему терране не планируют, скажем, гравитацию, но планируют жизнь? Планирование создает лишь иллюзию контроля – терране, если судить по тому, что мы нашли в сознании геолога, любят использовать выражения вроде «все под контролем» и «все идет по плану», хотя все просто идет себе и идет... Для терран достижение цели почему-то невозможно без наличия плана, хотя, казалось бы, очевидно, что план и цель находятся друг с другом в определенном антагонизме. Предположим, мы отказались бы от управляющего пси-поля (или пси-импульсов), а закладывали жесткую поведенческую программу в каждую особь – и стая превратилась бы в то, что геолог называет «полностью автоматическим горнопроходческим комплексом», то есть из живого организма превратилась бы в мертвый инструмент. Это на корню погубило бы эволюцию, как цель.

Что интересно, так это то, что мы не заметили у геолога размышлений на тему, кто и с какой целью прислал нам «гуманитарую помощь». Его даже не насторожило прибытие одинокого такого владыки от «альянса». И это с его-то подозрительностью! Видимо, с его точки зрения «все идет по плану». Получается, геолог знаком с «альянсом» – и мы оказались правы, в его сознании мы нашли про альянс очень многое. Масса ненужного и непонятного, но в общих чертах ясно. Альянс – это не церебрал-индивидуалист, как мы полагали, а симбиоз колоний терран и стай, управляемых церебралами-индивидуалистами. Довольно интересное эволюционное решение, хотя и не неожиданное. Фактически мы уже склонны считать геолога не столько частью стаи, сколько симбионтом. Что же, альянс пошел еще дальше. Интересен тут поэтому не столько факт существования альянса, сколько процесс его образования. Пытаясь разобраться в их эволюционном механизме, мы даже вступили в некое подобие диалога с сознанием геолога. Его первый спонтанный ответ «на что только не пойдет капиталист ради получения сверхприбыли» после долгих разъяснений мы переформулировали следующим образом: для сохранения альфа-статуса альфа-особи терран готовы на все. И это, несомненно, биологически целесообразно. Вопрос, что связывает геолога с альянсом, мы оставили на потом... Сперва лучше попытаемся вспомнить, как он у нас появился...

Кстати, после долгих размышлений геолог пришел к выводу, что у стаи карстовых пещер был тщательно продуманный план, который сорвался всего лишь из-за одного неучтенного ими фактора, а именно из-за геолога.

Несколько дней мы жили на пределе биологических возможностей – мы даже не догадывались, что способны на такое. Геолог думает, что, «посмотрев смерти в глаза», мы со страху «свернули горы». Что же, может и так, может, угроза уничтожения разбудила в нас до этого дремавший потенциал, а, может, все наши идеи, накопившийся опыт, сложившиеся обстоятельства, ресурсы, момент времени – все это сложилось воедино, взаимно усилилось («сдетонировало», как назвал это геолог), и наше развитие стало подобно вспышке новой звезды. Может, так оно и должно быть, когда эволюционное развитие идет биологически целесообразно, когда жизнь, вместо того, чтобы бороться с препятствиями, находит широкое русло, и бурля, устремляется по нему, как рой за Сверхразумом. Геолог думает, что зергам никогда не сравниться с терранами и что зерги только и способны, что задавить массой, но он почему-то никогда не задается вопросами, как такая масса столь быстро появляется, еще быстрее нарастает и столь гибко меняется. Как жизнь может быть столь же «эффективным производством», как и терранские «автоматические фабрики»? Мы сами пока не можем до конца ответить на этот вопрос, но теперь на собственном опыте мы узнали, что стая может развиваться взрывообразно, как штаммы одноклеточных.
Ресурсы растаяли будто снег, но из-под снега, как весенние цветы, потянулись к свету обновленные мы. В этот раз мы не думали об обороне вовсе, не стали восстанавливать утраченные кишки-колонии и локационные колонии, не стали восстанавливать и флот, вырастив лишь трех владык – иначе не хватало энергии.
Гнездо заработало почти так, как мы хотели, производя не мелких паразитов, а споры, размерами удачно вписывающиеся в местный фитопланктон, но, не похожие формой ни на один из видов – вместо ожидавшихся продолговатых эллипсоидов с ресничками получились микроскопические шипастые шарики. Но мы не стали ждать, пока добьемся лучшего результата, и, вырастив королеву, отправили ее с грузом кишащей спорами культуральной жидкости туда, где берег не обрывался в море скалами, а уходил под воду пологими каменными ступенями. Сами же потянулись к линии прибоя узким языком слизи (только чтобы двум дронам разминуться), выращивая крип-колонии без всяких сложных модификаций и узких специализаций – лишь бы прибывала слизь. Королева, отлетев подальше от линии прибоя, открыла сфинктеры на брюхе и пошла над волнами, словно изливающаяся тугими струями дождя туча. Опорожнившись, полетела обратно к гнезду, уже растящему новое поколение спор, – опять шипастые шарики, но на этот раз люминесцирующие зеленым. Третьим поколением стали люминесцирующие короткие цилиндры с пучками длинных ветвящихся ресничек по концам, за ними последовали длинные узкие цилиндры вовсе без ресничек, потом получились слишком большие цилиндры с куцыми ресничками по торцам, и, наконец, после следующей партии – толстые короткие цилиндры с ресничками по всей поверхности – мы перестали вмешиваться в гормональную регуляцию гнезда и сосредоточились на производительности. Гнездо распухло, всасывая в себя талый снег и воду, изрыгаемую дронами в питательные трубки, из стенок сочилась культуральная жидкость с мириадами светящихся зеленым спор, отчего гнездо словно бы само засветилось зеленым. Вечером следующего дня зеленым засветились гребни морских волн.
Споры-цилиндрики пожирались двумя видами зоопланктона (бочками с хвостиками и пятиконечными звездочками). На бочки с хвостиками охотились рачки и личинки рыбок, в то пятиконечные звездочки поедались преимущественно креветками. Рачки попадали на корм рыбам – от небольших и блестящих, сбивавшихся в верткие, словно капли ртути, стаи, до огромных рыбин, лениво плывущими, распахнув широченную пасть. На креветок нападали рачки побольше. Быстрых рыбок ели хищные рыбы, пусть и не столь маневренные, но поразительно быстрые на дистанциях короткого рывка. На рыб охотились морские птицы, снующие между морем и гнездами на прибрежных скалах. Все это ело, убегало, преследовало, гибло, рождалось, почковалось, делилось, объединялось, вертелось, металось, парило и в хороводе рождения и смерти оседало на дно (где доставалось полипам, молюскам и крабам), растаскивалось течениями (где далеко от берега на рыб нападали кальмары), прибивалось к берегу (где находило покой в облепивших камни водорослях).
Сосредоточившись на восприятии биотоков нашей стаи, мы чувствовали, как споры меняют хозяев – это ощущалось, словно в нашу жизненную энергию вливались новые жизни, немножко меняя нас, но больше меняясь сами, вставая на путь к нам. Как если бы к зеленому цвету наших спор примешивались другие цвета, не меняя при этом общей тональности картины, но обогащая ее оттенками. Мы чувствовали, как вбираем в себя всю природу, становимся единым с самой Жизнью, открываемся миру и становимся его частью, и мир, в ответ, открывается нам и становится частью нас. Мы открыли для себя состояние сознания, о котором до этого и не подозревали: единение с Бытием, с Биологической Целесообразностью, с Эволюцией. Что же должен чувствовать Сверхразум, спорами рассеявший стаи по всей Вселенной?
Мы потеряли счет времени, но мысли приобрели необычайную остроту, и псионические силы мироздания будто стали осязыемы для нас. Регенерация ускорилась – нет, не так. Мы в какой-то момент вдруг поняли, что регенерировать больше нечего. Словно прекратилась тупая боль, преследовавшая так долго, что организм успел с ней свыкнуться. Мы полностью восстановились, затянулись все язвы, и мы четко осознали, что вернулась и вложенная память. Мы чувствовали, будто знаем и понимаем всех и вся – и геолога с его тайнами, и церебралов-индивидуалистов с их амбициями, и напавших на нас терран с их «стратегическими соображениями», и стаю карстовых пещер с их стремлением эволюционировать, и пилота сбитого нами истребителя с его мимолетным предсмертным испугом, и всех тех, кого нам еще только предстоит съесть или ассимилировать, с их жаждой жизни, и лягушку-листолаза с ее чувством голода, и альянс с его неясными интересами, и Ксел-Нага с их идеалами, и терран с их когнитивными заблуждениями, и протоссов с их гордыней породистых скакунов, и даже Сверхразум с его столь естественным желанием открыть для Жизни, а с ней и для Вселенной, новую плоскость Бытия.

И на пике нашей самореализации в контексте многомерной мозаики Взаимосвязанного Всего и Вся мы перестали сдерживать охватившие нас чувства и послали наши пси-эманации широкой волной биополя. И под полыхавшим северным сиянием небом горящее зеленым море в едином порыве двинулось на искрившийся снегом и льдом берег.

Прибой кишел рачками, креветками и морскими звездами, крабы карабкались на сушу, мелкие рыбешки и большие рыбины выбрасывались на берег и конвульсивно бились, разметывая и давя мелочь, кальмары с выпученными глазами извивались щупальцами, волны кипели пеной мелких личинок и планктона – и всех их их подхватывало языком слизи и тащило к кислотному бассейну. Дроны шли по этому живому ковру, собирая, давя, поедая, толкая в слизь, и, наполняясь под завязку, тяжело ползли к кислотному бассейну, вывали в него содержимое полостей и тут уж устремлялись обратно к морю. Бассейн сиял зеленым, источал пары, пахнущие то йодом, то аммиаком, то серой, и в его булькающую поверхность пикировали откликнувшиеся на зов стаи морские птицы. Субстрат то и дело грозил выйти из берегов и мы все наращивали и наращивали стенки и растили новые секции. Широкие пульсирующие трубки выталкивали наружу насыщенные-пересыщенные растворы фосфатов и карбонатов кальция, магния, калия и железа, и бурые, с проблесками зеленой люминесценции, струи, вливаясь в слизь, текли к ведущим в карстовые пещеры дырам, в то время как очищенный клеточный материал поток слизи тащил к инкубатору, где клетки мутировали и, вновь подхваченные слизью, встречались с минеральными солями у входов в карстовые пещеры, где, перемешиваясь, строили коралловый риф, но на этот раз не из вязкой слизи вперемешку со шлаком, а такой, какими рифы и были на планетах, где рой их встречал, – огромные колонии покрытых стрекательными клетками полипов, строящих гигантские каркасы-скелеты из костей своих жертв. Непрерывно поступавшие из инкубатора клетки, не знавшие нужды в материи и энергии, подстегнутые ферментами-активаторами, с бешеной скоростью росли, делились и отмирали, полипы «расцветали», почковались и «увядали», и, как сказал геолог, «прямо как на дрожжах», в глубь карстовых полостей рос «терновый лес» из шипастых веточек и чаш, покрытых рогатыми отростками. У наших «терновых кораллов» не было не то что годичных колец, а вообще не было колец, поскольку рост не сбавлял темпа ни на мгновение. По каналам и полостям внутри веточек, шипов, рогов, колючек циркулировала слизь, накачивая коралловый риф строительным материалом и питательными веществами. Мы ощущали каждой капелькой слизи, как приток биомассы из океана делает нас сильнее и неуязвимие. Все, что океан этой планеты копил эпохами – микро- и макроэлементы, витамины, белки, углеводы, – все это сейчас текло к нам, пусть и узеньким ручейком, но больше нам пока и не проглотить. Твердели внешние ткани органов структуры, приобретая матово-металлический оттенок; матерели дроны, больше не застревавшие в снегу, но рассекавшие торосы, как носорог проламывает кустарник; геолог раздался в плечах, грудная клетка колесом выдалась вперед, кончики пальцев заострились, во рту выросли клыки, ласты превратились в широкие ступни с разделенными перепонками когтистыми пальцами, и откуда из под-лопаток начали пробиваться два больших по-скорпионьи загнутых жала – одно справа, второе, совершенно симметрично, справа; владыки располнели и покрылись несколькими слоями хитиновых пластин. А королева, тоже изрядно располневшая, все продолжала и продолжала поливать океан спорами...
Первыми встретилась со стаей карстовых пещер та часть «терного рифа», что начала свое движение в глубину от той проруби, из который на нас впервые напали гигантские щупальца. Хеморецепторы стрекательных клеткок двух полипов среагировали на изменение кислотности среды (да, мы хорошенько запомнили их «запах» и «вкус», благо образцом они нам оставили предостаточно), и клетки, лопнув, выстрелили стрекательными нитями-гарпунами, впрыскивая в цель яд лягушки-листолаза, предпочтение которому мы отдали только потому, что на стае карстовых пещер мы его еще не опробовали и рассчитывали удивить их новеньким. Что же касается яда радужнокольчатого осьминога, то про его эффективность мы ничего сказать не можем – когда стая карстовых пещер атаковала нас, то раки умирали не от яда, а от одного удара щупалец кишок-колоний. Выстрелившие клетки тут уже умерли, но цель задергалась, и на водяные токи вкупе со специфическим диапазоном колебаний (небольшой рак, пытающийся освободиться) среагировали механические рецепторы следующей группы стрекательных клеток, куда более многочисленной. Вода насытилась аминокислотами, сигнализируя, что жертва тяжело ранена, и на аминокислоты среагировали хеморецепторы тех стрекательных клеток, что еще не успели выстрелить. Но на этот раз хеморецопторы не «нажали на спусковой крючок» (как это потом описал геолог), а «скомандовали прекратить огонь, поскольку цель уже выведена из строя» (и почему не сказать проще и яснее: хеморецепторы повысили порог восприимчивости? – и вообще, для террана с армией не связанного, он уже больно любит военную терминологию). Да, урок с истребителем мы усвоили и никогда больше не проявим такой же расточительности. Эти два залпа произошли буквально за несколько мгновений, и тут же весь терновый риф покрылся «вспышками микровзрывов» - будто кожа зачесалась. Клетки выстреливали «эшелонами» по тысячам рачков, что стремились из глубины наверх, застревали в колючках и переплетениях веточек, ломали и грызли их, лопались, высвобождая хищные тучи вирусов. Из проломленных «костей рифа» слизь тонкими струйками била в воду, насыщая ее щелочным раствором тетрациклина, и мы продолжали накачивать риф клеточной массой и минералами. Полипы умирали, рождались, полностью лишались стрекательных клеток, вновь восстанавливали их, жрали мертвых и полумертвых раков и пожирались еще живыми. «Поле боя» (геолог!) уже больше напоминало кислотный бассейн – огромную емкость с дикой мешаниной кислот, щелочей, крови, солей, слизи, аминокислот, ферментов, белков, яда. Хеморецепторы «ослепли» в таком химическом тумане, и стрекательные клетки, подчиняясь уже одним лишь механорецепторам, все били и били по всему, что двигалось. Щекотка давно переросла в зуд, а зуд в жгучую боль, наше продвижение встретили контр-атакой повсюду, мы больше не могли с уверенностью сказать, кто именно нас атакует, но по-прежнему бросали все силы на рост и восстановление полипов. Потом – мы не можем сказать, сколько прошло времени – боль то ли поутихла, то ли мы к ней притерпелись. Потом остался лишь зуд, и мы поняли, что их волну мы остановили, а зудят разъедающие терновый риф вирусные язвы – стая карстовых пещер в добавление к тому штамму вирусов, который они использовали при первой атаке, в этот раз угостила нас новым штаммом, на который тетрациклины действовали лишь ограниченно.

На новый штамм вирусов мы ответили ядом радужнокольчатого осьминога, который бил не по вирусам, а по самим полипам, индуцируя массовое отмирание пораженных вирусом клеток. Мы словно сами заживо содрали с себя шкуру, но тут же начали растить новую, которую тоже пришлось содрать, и так продолжалось до тех пор, пока мы наконец-то не подобрали имунный ответ: «контр-атакующие» белки-интерфероны, подавляющие действие вирусной нуклеиновой кислоты. И из инкубатора в терновый риф потекли модифицированные клетки, способные противостоять вирусу. Зуд постепенно сошел на нет, сменившись легким раздражением и редкими, но чувствительным вспышками-уколами.
Мы двинулись дальше, риф рос, ориентируясь на биохимические метки стаи карстовых пещер, несколько раз на тернии бросалось что-то большое и вырывало большие куски, словно выдергивало нам зубы из пасти. Но мы не останавливались, а росли и росли, жаля их, зажимая их массой в уграх, прорастая сквозь них. Временами мы наталкивались на огромные пульсирующие и содрагающиеся от прикосновения формы, словно мы вслепую ощупывали кого-то, кто боится щекотки. Наверняка это были органы структуры стаи карстовых пещер, и мы прорастали и сквозь них, собирая клеточный материал ради генетической информации. И мы уже решили, что вот-вот мы их окончательно добьем, и тут вдруг, когда мы буравили очередной орган их стаи, нас будто парализовало пси-искрой, проскочившей вдоль всего тернового рифа к нашему сознанию – будто взяли длиннющего электрического угря и связали нас с чем-то там, живущим в глубине. И мы хотели разорвать связь, но не могли, и нас било пси-энергией, будто бешено пульсирующей молнией. От боли мы потеряли всякую связь с реальностью. Мы вдруг почувствовали себя клеткой, клеткой полипа из тернового рифа. Непередаваемое чувство сингулярности сознания – словно всю нашу суть, все наше биополе, все наши псионические эманации каким-то образом собрали воедино и запихнули в тесный мешок. И мы бьемся в это мешке, дергаемся, а нас толкают со всех сторон, и мы непонятным чутьем понимаем, что вокруг нас такие же несчастные ворочающиеся в мешках сознания, и что вместе мы часть чего-то большего, чего-то целесообразного, но мы отрезаны от общего, не видим и не слышим ничего и задыхаемся в нашем мешке, сквозь стенки которого непрерывно что-то сочится и что-то вытекает наружу. И тут к нашему мешку цепляются, будто репей, колючие шарики, рвут ткань, пролезают внутрь, сбрасывают колючую оболочку и выпускают червячков-паразитов. Червячки лезут в самую нашу сердцевину, мы их даже и не видим, но чувствуем, как что-то нам чуждое, что-то, что и жизнью-то назвать нельзя, просачивается повсюду, залезает в нас, гнездится в нас и подчиняет нас себе. И мешок вдруг наполняется личинками этих червячков, и мы понимаем, что это мы сами их и плодим, что нас поработили и оплодотворили, что мы стали инкубатором собственной смерти, потому что нет никаких сомнений в том, что растущие личинки червячков разорвут нас на части. И вот уже внутри нас будто бы сами собой материализуются шарики-репейники, и личинки ползут к ним, чтобы закупориться в них, и мы понимаем, что своей смертью породим неудержимую волну-цунами новых паразитов, и тут, когда мы уже внутренне смирились с завершением нашего биологического пути, внутри мешка будто бы светлеет, и появляются крошечные ленточки, завязанные в запутанные бантики, они облепляют личинки, и те постепенно истаивают и через поры мешка наружу сочится оставшаяся от них дрянь. (И в это же время, словно бы сторонний наблюдатель, словно бы мы и не в мешке, словно бы все это происходит не с нами, словно не мы только что приготовились к смерти – так вот, словно бы параллельным сознанием мы холодно отмечаем, что мы переживаем процесс проникновения вируса в клетку и что клетка смогла «отбиться», когда эндоплазматическая сеть начала синтезировать белок-интерферон.) И мы понимаем, что не умрем, что спасены, но тут же приходит мысль, что мы ведь не знаем, что именно в самом нутри нас, там, где мы сами не видим – ведь червячки залезли и туда, но попали ли туда и светлые ленточки? Что если наше сознание по-прежнему не наше, а лишь оболочка для чего-то нам чуждого, нас лишь использующего и контролирующего? Оно заперто в самой глубине нас и не может больше показаться, опасаясь белых ленточек, но в самой глубине нас оно затаилось и ждет... И даже если оно погибло, от брезгливого чувства, что мы утратили целостность, что мы с червоточиной, нам больше не избавиться никогда.
И вдруг нас выбрасывает из клетки, мы вновь становимся собой, нас оглушает безграничностью мира, боли больше нет, и лишь слабым напоминанием о ней по терновому рифу к нам устремляется последняя пси-искра – последнее сообщение от стаи карстовых пещер: «Мы передали вам все».
И без всякой паузы, будто за нами и впрямь все время наблюдали и только и ждали, когда определится победитель в борьбе за выживание, мы получаем еще одно пси-послание: «Вы биологически целесообразны. Мы поможем вам в интересах роя». И пси-сигнатура: «Даггот».
И тут же – мы даже не успели еще понять, что происходит, – один из владык заметил, что к нам летит терранский флот. И сразу еще одно пси-сообщение от Даггота, который, кажется, знает все, что мы думаем и чувствуем: «Пираты. Уничтожьте их!»

Космические корабли терран какие-то угловатые и, с виду, к полету не приспособленные совершенно. На нас напал небольшой пиратский флот: крейсер (ощетиневшееся пушками полено), транспорт (полено поменьше и без пушек), истребитель (угловатый, будто кристалл горного кварца), стелс (на истребитель непохожий, но, по словам геолога, являющийся его эволюционным потомком; непохожий и на крейсер, но, опять-таки по словам геолога, являющийся его эволюционным предком) и «викинг» (чуть более зализанный, чем остальные корабли, но словно сшитый из разнородных кусков). Собственно, нам было все равно, как называются корабли на языке терран, мы все равно называем их иначе – четко, ясно и без всякого там терранского «разностороннего образования». Крейсер – это большой тупорылый варан. Медлительный и грозный. С толстой шкурой. Никого не боящийся. Транспорт – ящерица помельче. Неуклюжая и безобидная. Выживает только потому, что смахивает на варана – такая же толстопузая и тупорылая. Истребитель – юркая оса. Очень больно жалящая, но быстро умирающая. Стелс – стрекоза, страшный хищник в своей весовой категории. Стрекоза не внешностью, а повадками: висит, осматриваясь в поисках добычи, резко дергается с места и так же неожиданно замирает, словно инерции не существует вовсе (геолог упомянул какой-то «ионный двигатель»). И, наконец, «викинг». Как оказалось, своего рода помесь летающего и ходящего, по желанию выбирающий то одну форму, то другую. Мы их назвали перевертышами. И даже не стали разбираться, почему геолог называет их «викингами».
Крейсер, уверенный в собственной неуязвимости, остался висеть на орбите, юркий истребитель рванул к владыкам, транспорт в сопровождении стелса осторожно пошел вниз по то расширяющейся, то сужающейся спирали, а «викинг» ринулся к нам, как маленький метеор. Владыки тут же прекратили посылать энергию нам на поверхность планеты, оставляя все себе, – для защиты и регенерации. На пристрелочные выстрелы кишок-колоний по стелсу и транспорту стелс ответил раскрывавшимися будто бутоны выстрелами чего-то белого – так каракатица выпускает облако чернил. Сгустки веспеновой плазмы, сталкиваясь с бутонами, освещали небо ярко-зеленой гроздьями вспышек. Стелс, то ясно видимый, то словно бы растворяющийся в окружающем постранстве, и прикрывавшийся стелсом транспорт продолжали уверенно снижаться. Мы перестали пристреливаться и стали бить залпами. Во время атаки стаи карстовых пещер кишки-колонии, выращенные нами вокруг оборонительного рифы, не пострадали вовсе, и теперь выплевывали и выплевывали в небо сгустки веспена – об экономии мы уже не думали. Тем временем истребитель пиратов летел прямо на одного из владык, казалось, он собрался его протаранить, но в последний момент дал сдвоенный залп ракетами и заложил крутой вираж. При приближении ракет владыка, тратя аккумулированную звездную энергию, «отстрелил» им навстречу хитиновые пластины внешнего панциря, смягчая удар. Истребитель вышел из петли и пошел на второй круг. «Викинг» в последний момент (мы уже думали, что он потерял управление и разобьется о нас) резко затормозил, трансформировался в нечто отдаленно напоминающее страуса (две ноги, центр тяжести слишком высоко над землей), обжигающим куском металла плюхнулся в нас, разметывая слой слизи, и то ли быстрым шагом, то ли скованным бегом двинулся к веспеновому экстрактору, на ходу стреляя из, как потом это назвал геолог, «крупнокалиберных роторных скорострельных пулеметов». А если обойтись без непонятных слов геолога, то «викинг» нес на себе два небольших игловых дерева – фактически, панкор, только очень маленький. Ближайшая кишка-колония выбросила в него щупальце, но «викинг» с неожиданной ловкостью подпрыгнул, на половину превратившись обратно в свою летающую форму, из анальных отверстий-труб («сопла», как их назвал геолог) рявкнуло пламя, и мы не успели опомниться, как «викинг» рухнул в своем «страусином» обличье на кишку-колонию, подминая ее под себя и расстреливая в упор. Колония, изогнув щупальце, оплела широкие ноги «викинга» и дернула, но тяжеленная машина устояла и перенесла огонь с основания колонии на щупальце, кромсая нас горячими металлическими шипами. Щупальце дергалось, ослабило хватку, откуда-то брызнул сжиженный веспен, тут же превращаясь в стелящуюся по льду зеленую дымку. «Викинг» опять подпрыгнул, отлетел в сторону, сел, и с его «плеч» по основанию колонию ударили уже не металлические иглы, а ракеты – веспен сдетонировал, и колонию разовало в клочья. «Викинга» толкнуло взрывной волной, но он удержался и развенувшись, аляповато побежал к экстрактору, водя по сторонам «пулеметами». Стелс и транспорт шли вниз и было видно, как вокруг них мигают тонкие голубые оболочки-скорлупки «энергетических щитов», и как вдоль щитов светится атмосфера. Мы прекратили огонь, сообразив, что в полете нам их все равно не взять, а раз у них траноспорт, то они собираются приземлиться, причем наверняка там, куда направляется «викинг», то есть у веспенового экстрактора. Защитить экстрактор мы не успевали – он был на отшибе, где из брюха планеты на поверхность просачивались горячие веспеновые пары. Кишок-колоний рядом с экстрактором не было, и мы решили, что целесообразнее, как ящерица жертвует хвостом, пожертвовать экстрактором, чем, надрываясь, пытаться его защитить. Геолог на нашу мысль ответил, что пираты не будут трогать экстрактор, а возьмут лишь веспен. И добавил: «У пиратов целесообразность тоже на первом месте. Экономическая. Зачем ломать бесплатную заправку?» «Викинг», добравшись до экстрактора, дал очередь по дрону, спешно закапывающемуся в рыхлый грунт, металлические иглы («пули») по касательной попали в вибрирующие щитки и срикошетили, уйдя в никуда. «Викинг» обошел экстрактор кругом, усеивая грунт пулями, и остановился, поводя туда-сюда стволами. Истребитель на орбите сделал еще два залпа по владыке. Владыка, чтобы лишить истребитель столь явного преимущества в маневренности, медленно опускался в более плотные слои атмосферы, продолжая терять сегменты панциря. Крейсер в происходящее пока не вмешивался, но развернулся на орбите носом вниз, нацеливаясь на нас с заоблачной высоты. Рядом с веспеновым экстрактором с шипением и в облаках пара опустился транспорт, прикрываясь его огромной тушей-грибницей от возможных выстрелов кишок-колоний. Стелс стрекозой повис было над нами, но мы дали залп веспеновыми зарядами, стелс взмыл вверх, повис, выпустил веер ракет по колониям, опять дернулся в сторону, мы дали заградительный залп, но колоний у нас не так уж и много, залп вышел слишком редким, ни одну ракету остановить не удалось, но и стелс бил неприцельно, задело лишь две колонии, остальные ракеты грубыми жвалами впились в слизь. Из транспорта высунулся острый хоботок, ударил в экстрактор, на удивление легко пробурился сквозь жесткий внешний покров и начал, как тля из стебелька, энергично высасывать насыщенные веспеном соки.
И тут опять пси-сообщение от Даггота: «Флот в помощь в интересах роя!» И так же внезапно, как появились пираты, из тени планеты выплыли два стража – огромные сплющенные крабы – в сопровождении баклуш, плетей и добытчиков. Баклуши и плети устремились к крейсеру, который, так и вися носом вниз, нацелившись на нас, встретил их беглым огнем бортовых батарей, а стражи, паря где-то в далеке, на самой границе видимости, ударили кислотными капсулами по транспорту, особо не заботясь о точности. Транспорт накрыло вместе с веспеновым экстрактором – нас будто переваривали заживо, облив едким желудочным соком. Экстрактор просел, накренился, потекла слизь, зафонтанировали грязно-зеленые струи; горькую ноту в общую какафонию ощущений добавили металлические соли от разбитого ударами капсул транспорта. Хоботок-шланг так и остался в экстракторе, пузырясь от кислоты. «Викинг» пропал из виду. Стелс рванул ввысь, мы, скорее уже рефлекторно, чем осознанно, били ему вслед из кишок-колоний, но он бы ушел, если бы на низкой орбите, там где уже и не скажешь, атмосфера это еще или уже космос, его не поджидали четыре баклуши. Стелс рывками менял траекторию, плюясь ракетами, баклуши дерганным зигзагом уходили с линии огня, наши колонии били по этому вертящемуся рою веспеновой плазмой, не разбирая, кто есть кто. Мы пропустили момент, когда стелс подбили (не знаем даже, мы это попали или баклуши), но вот только что стелс, мигая, метался из стороны в сторону, и вот он уже мертвым куском металла летит, не реагируя на продолжающих бить его баклуш. На орбите крейсеру почти удалось отбиться от плетей, но одна пара все-таки успела подобраться так близко, что выстрел почти что в упор из орудий крейсера уже не спас его от волны кислоты. Истребитель, увлекшийся погоней за владыкой, попытался убежать, но сверху на него уже заходила двойка баклуш. Истребитель ударил им навстречу лазерами (то ли он уже потратил все ракеты, то ли не мог их использовать при резком вертикальном взлете), но легкие лазеры истребителя были баклушам, что пиявки – неприятно, да и только. В ответ истребитель россыпью получил хитиновыми иглами с кислотной начинкой, сбился с вертикального курса, завертелся волчком и устремился вниз по широкой дуге, падая куда-то в океан. Мы успели заметить, как от него отделилось ядрышко, над которым тут же раскрылся белый купол (как прокомментировал геолог, «спасательная капсула с парашютом»).
И снова Даггот: «Флот входит в стаю! Добейте крейсер, и мы подкормим стаю! Станьте биологически целесообразными!» Не знаем, как он это сделал, но вдруг и стражи, и баклуши, и добытчики стали нашей частью. И теперь уже не можем сказать, что на нас нахлынуло, были ли это мы, были ли это наши и только наши мысли, или из-за какой-то интерференции сознаний мы пошли на поводу у эмоций геолога и повели себя глупо, как терране. В нас всколыхнулась примитивная животная ярость. Все-то у Даггота для нас есть наготове: и пираты вдруг откуда ни возмись, и флот спасения сам собой появляется, и ресурсы у него тут же где-то – ресурсы, которые пойдут на то, чтобы зализать кислотные ожоги, оставленные его же флотом спасения. Вот она какая, гуманитарная помощь от Даггота! Да мы для Даггота лабораторная крыса – научимся новому трюку, получим еду! Да даже тот церебрал-индивидуалист, тот, что перебил всех зверей в своей стае, тот, что отказался от Роя и Сверхразума, - так вот, даже он проявлял к нам больше уважения, чем этот Даггот! «Станьте биологически целесообразными!» И это говорится нам?! Нам, поглотившим стаю карстовых пещер, когда, казалось бы, все шансы были на их стороне?! Нам, указавшим жизни на этой планете путь в стаю?! «Подкормим»?! Да стаю кормит вся планета, что против этого Даггот?! Да тот же альянс – вот уж кто действительно подкормил! – себе таких выражений не позволял! Да подавись своей подачкой! И мы бросили весь флот – стражей, баклуш, добытчиков – в таранную атаку на крейсер. Без эндорфинов. С необлитого кислотой борта. От попаданий снарядов полые внутри баклуши сперва схлопывались, а потом разлетались ошметками («бризантными бьют», как отметил геолог). Стражи с их массивными панцирями держались уверенно, лишь вздрагивая от прямых попаданий и медленно ползли на крейсер, но ответить на пальбу крейсера им было нечем. Неожиданно для нас исход боя решили добытчики: вынырнув из-за огромных стражей, они прицепились к крейсеру, как к астероиду, и принялись кромсать его клешнями, педипальпами, хелицерами, хвостовыми шипами, вырывая с мясом куски обшивки, ломая скелет силового набора, круша перегородки. Крейсер сопротивлялся, пытаясь сбить добытчиков с обшивки огнем кормовых орудий, одному добытчику – ближайшему к корме – они, как прокомментировал геолог, «бронебойными» пробили спинной щит и повредили периферийные нервные центры, и тот без движения повис на крейсере, застряв членистыми ногами в рваных пробоинах, перекрывая обзор батареям на корме. Снаряды продолжали крошить мертвое тело, потом где-то полыхнуло (да так, что двух добытчиков взрывной волной оторвало от корабля и они, лишившись части ног и клешней, легли в дрейф) и стрельба замолкла. Крейсер умер. От нашего флота остались только владыки, в таране крейсера участия не принимавшие, да два стража и трое добытчиков.
И тут же новое пси-сообщение от Даггота: «Еще не прочли память мертвого отступника, а уже отказываетесь быть биологически целесообразными?» И вдруг давящее присутствие чего-то неизмеримо могучего и отстраненные слова: «Дитя, на твою планету отправлен карательный отряд. Это не наказание, а урок». И мыслеобраз, медленно, во всех деталях демонстрирующий, как восьмидесят два пожирателя, выстраиваясь конусообразным косяком, отправляются в черноту космоса. И понимание неизбежного: они прибудут к нам через семь оборотов планеты вокруг оси.

Из искореженного «викинга» геолог вытащил изломанного пилота. В правое легкое, проткнутом сломанными ребрами, натекла кровь, левая сторона лица сожжена кислотой, глаз вытек, правая рука раздроблена. Орудуя когтями, геолог освободил его от «скафандра», усеянного дырами с зеленой каймой, и провонявшего потом «нательника». Подняв на руки, принес к инкубатору. Мы обволокли пилота коконом из слизи и начали ассимиляцию. Возможно, мы опять пошли на поводу у геолога, но в дилеме «дать умереть или ассимилировать» второй вариант более биологически целесообразен.
Ранним вечером, когда пилот очнулся, геолог был рядом. Пилот, накачанный обезболивающими, медленно открыл уцелевший глаз (второй еще не регенерировал), долго, не моргая, смотрел перед собой, попытался повернуть голову, но слизь не пустила. Открыл рот, в горле булькнуло, и по подбородку потекла зеленоватая муть.
- Очнулся? – спросил геолог.
Пилот булькнул в ответ.
- Давай, проблюйся уже. И расскажу тебе, в какой ты глубокой жопе. А ты мне в ответ расскажешь, откуда ты к нам, весь такой красивый.
Через пару минут пилот просипел:
- Воды...
Геолог зачерпнул снега, потер его, провел мокрой лапой по губам пилота.
- Остальное внутривенно...
Пилот провел по губам языком.
- Еще...
Геолог молча сидел рядом и ждал. Мы притупили у пилота чувство жажды, чтобы подтолкнуть разговор. Пилот снова подал голос:
- Курить есть?
- Мы тут некурящие все, - усмехнулся геолог. – Тебе тоже расхочется скоро...
Они помолчали.
- Это навсегда уже? – спросил пилот.
- Зачем навсегда? Пока не помрешь. То есть на неделю всего.
- Неделю помаринуете перед употреблением?
- Молодец, хорошо держишься. Ситуация в двух словах: нас через неделю убивать прилетят. А началось все с тебя. Тебя как звать-то?
- Джон Смит.
- Ясно... Меня тогда дядей Ваней зови. Ну, будем считать, что познакомились, Джон Смит. Откуда сам?
- С Тарсониса...
- Конечно... А к нам какими судьбами?
- Случайно занесло...
- Ясно... Ну, отдыхай тогда, набирайся сил. Утро вечера мудренее, завтра поговорим.
Ночью мы покопались в воспоминаниях пилота, но никакого намека на Даггота не нашли. Геологу мы, однако, сообщать не стали – если хочет, пусть разговаривает с пилотом. Какая разница, чем занимается геолог, если вопрос ресурсов, в общем-то, потерял актуальность?.. В стае, когда альфа-самец рычит на омега-самца, омега-самец поворачивается на спину, открывая брюхо и горло, тем самым показывая, что безоговорочно признает право вожака распоряжаться жизнями остальных членов стаи. Поэтому мы не собираемся ни растить новый флот, ни укреплять оборону. Кроме того, пусть мы еще и не разобрались полностью в том, что нам досталось от стаи карстовых пещер, мы почти что уверены в том, что Сверхразум оставит нам жизнь.
Церебрал стаи карстовых пещер считал, что Сверхразум – это ментальный вирус, которым зергов заразили Ксел-Нага. И идея объединения всего живого во Вселенной через рой – это идея Ксел-Нага. Фактичически, вся история роя – это история экспансии вируса, паразитирующего на зергах. Церебрал стаи карстовых пещер был убежден, что участок мозга, отвечающий за вложенную память, - это та материальная компонента, которая поддерживает существование пси-вируса. Он удалил часть своего мозга, лишился вложенной памяти, завел свою стаю в эволюционный тупик, но долгое время продолжал верить в то, что поступил верно. Позже, однако, он «прозрел» (и мы так пока и не поняли, что именно заставило его изменить мнение): хотя вложенная память и имеет непосредственное отношение к вирусу, но сам вирус живет где-то в самой сердцевине сознания. И в этом смысл посланного им видения борющейся с вирусом клетки: проявления деятельности вируса подавлены, но генетическая информация вируса жива в ДНК. «Прозрев», он начал сомневаться в том, что вирус паразитирует на зергах, и стал склоняться к тому, что имеет место некий симбиоз – без вируса у зергов не было бы даже тех невеликих псионических способностей, что есть у роя сейчас. Если подытожить, то выходит, что Ксел-Нага «вживили» зергам пси-разум, подмявший под себя генетическую программу зергов как вида, и с тех пор зерги подминают под себя Вселенную – по воле Ксел-Нага и для Ксел-Нага.
Не знаем, можно ли полагаться на воспоминания церебрала со столь неординарными взглядами, но принять их к сведению стоит. Удалив вложенную память, он привлек к себе внимаение Сверхразума, чему ни капли не удивился, поскольку не сомневался, что пси-вирус как-нибудь да отреагирует на победившее его сознание. «Внимание Сверхразума» первым делом выразилось в пси-беседе с Дагготом, что церебрала несколько выбило из колеи. С одной стороны, он ожидал, что Сверхразум не сможет более говорить с ним напрямую. С другой стороны, он не был готов к тому, что посредником между ним и Сверхразумом выступит именно Даггот (и этот момент мы пока не поняли). Как бы то ни было, с ним вышел на связь Даггот, пожелавший узнать, куда идет стая. В ответ он рассказал Дагготу, что думает о Сверхразуме, заявил, что уводит стаю из роя и что отныне его эволюционной целью будет вернуть зергов к их изначальной генетической программе. Даггот проявил живой интерес, уточнял детали, не угрожал и был настроен, можно даже сказать, благожелательно. В конце беседы Даггот как бы невзначай сообщил, что идея отказаться в эволюционном развитии от вложенной памяти и пойти непроторенным путем оригинальна до экстремальности и что экстремальные идеи лучше всего проверять в экстремальных ситуациях, поэтому его стаю скоро атакуют посланные Сверхразумом пожиратели. Воспоминаний об атаке мы не нашли, но за атакой пожирателй последовала атака пиратов, потом еще одна атака пиратов, потом опять прилетели какие-то терране (но, кажется, не пираты), и с каждой атакой положение стаи становилось все плачевнее. Иногда, правда, попадались на удивление легкие противники – считай, еда сама прилетала – и церебрал-отступник уверился в том, что Сверхразум превратил его стаю в объект эволюционного эксперимента. Через какое-то время (стая к тому моменту уже забилась в карстовые пещеры) на планете поселилась совсем еще молодая стая зергов. Церебрал-отступник попытался наладить контакт, но в нем увидели лишь вторгшегося на чужую территорию непрошенного гостя. От «непрошенного гостя» до «добычи» всего один шаг, и он был преодолен стремительным прыжком. Молодая стая проиграла, оголодавшая стая карстовых пещер сожрала все, не тронув лишь их церебрала. Отступник «вырезал» ему вложенную память – и мозг умер. Отступник предположил, что Сверхразум создал некий защитный механизм. Свое предположение он проверил на мозге следующей «подселенной к нему» стаи. Тот не умер – по крайней мере, физиологические процессы не остановились, - но на попытки пси-контакта не откликался, и стая карстовых пещер съела и его. Третья стая не то чтобы была настроена миролюбиво, но считала, что стая карстовых пещер занимает совершенно непривлекательную экологическую нишу, поэтому уничтожать их было бы биологически нецелесообразным. Теории отступника им были неинтересны, удалять себе вложенную память они не собирались., поэтому отступник напал на них сам. Мозг сильно повредили во время атаки, он умер после удаления вложенной памяти. Ни к каким определенным выводам отступник придти не смог. Четвертая стая развивалась прытко, отбивала атаки стаи карстовых пещер, атаковала в ответ, но со временем накал борьбы спал, и, видимо, чтобы подстегнуть события, на планету опять стали наведываться терране...
Мы – восьмая по счету стая. Мы ассимилировали объект эксперимента и тем самым заняли его место.

Утром геолог опять пришел к пилоту.
- Ну, какой у нас сегодня настрой?
Пилот молчал.
- Курить еще хочется?.. Нет?.. Вот видишь, как у тебя перед смертью жизнь-то налаживается. Как у нас говорят, кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет. Поговорить не хочешь?.. Нет?.. Ладно, хрен с тобой, безымянный Джон Смит. Помирай в одиночку, если так легче. Покажу тебе только, кое-что на прощанье. – И геолог поднес к носу пилота замазанный чем-то черным с одной стороны осколок иллюминатора транспортного корабля пиратов. В осколке кое-как отразилось лицо пилота – кожа темно-зеленая, с какими-то напоминающими годовые кольца у деревьев концентрическими прожилками. Ни намека на брови и ресницы. Зрачки вертикальные. Губы покрылись мелкими хитиновыми чешуйками.
Геолог повернул импровизированное зеркало немного вправо, потом влево, отвел чуть подальше, потом опять поднес к самому лицу пилота.
- Ну как? Насмотрелся на себя, малахитовый ты мой?.. Что было, то было. Кончилась та жизнь. Как говорится, куда вы удалились, златые дни весны моей. Для кого ты эти тайны хранишь? Да и какие там у тебя тайны-то... Или что, боишься, тебя аж из-под земли достанут, если сболтнешь лишнего? И кто им разболтает? Зерги? Сверхразум к ним лично на огонек заглянет, опрокинет стопарик и скажет: «Раскололи мы вашего Джона Смита, сдал он вас всех с потрохами, все явки, адреса». Так ты себе это представляешь? А даже если и так, то что? Убьют? Нас тут всех и так уже через шесть дней в порошок разотрут, так чего теперь ломаться-то? К тому же, ты вот этой вот своей новой жизнью дорожишь?.. Ты теперь ни покурить не хочешь, ни бабу трахнуть не можешь, ни выпить не в радость. И что, по-прежнему смерти боишься? Думаешь, после смерти еще хуже будет?.. Да, кстати, если ты не знал, церебрал мысли читает, так что он уже и так в курсе. Вот только он, зараза, мне не рассказывает, а меня, понимаешь, любопытство гложет. А то у нас тут совсем новостей нет, да и гости как-то стороной обходят. Ну что, может, поговорим все-таки? Давай я начну. Я сам с Новочелябинска. А ты?
- С Тарсониса, - сказал пилот после короткой паузы. – Не веришь, твое дело.
- Почему не верю? Верю! А зовут как?
- Позывные всегда ДС были. А имя - зови, как хочешь.
- Тогда буду ДС звать. А на Тарсонисе кем был?
- На флоте служил...
- Твою мать! Вот так дела! Кадровый военный? Серьезно?
- В «викинга» лоха с улицы не посадишь, - огрызнулся ДС.
- Почему не посадишь? – усмехнулся геолог. – Посадить вообще можно кого угодно и куда угодно, это я тебе по собственному опыту говорю. Я, правда, слышал, что проблема не в том, чтобы посадить в «викинга», а в том, чтобы тело потом из «викинга» вытащить.
- Ломает многих, - согласился пилот.
- Ветеран, небось?
- На Новочелябинске не воевал, - отрезал ДС.
- Да ладно, не куксись. Веришь, нет – для меня все это, и Тарсонис, и Кел-Мория, и Новочелябинск, уже пустые звуки... А вообще воевал-то хоть?
- Воевал.
- А с флота за что вылетел?
- На бабе срезался.
- Ну, дело житейское... А как вышло-то?
- Не по чину замахнулся.
- А, понимаю. Морду, небось, начальству набил?.. Ну, бывает. Я сам, вот, одному так морду набил, что на ресоциализацию загремел. Тоже, считай, из-за бабы. А к нам как? В смысле, вот именно в наши края?
- Не знаю. Если и была наводка, то я не в курсе. Не мой уровень. – Пилот задумался на секунду. – У капитана было что-то личное. Он по общему каналу орал: «Я смотрю, таракашка, ты еще копошишься! Пора кончать это полчище грязных блох!»
- А что не прикончили тогда? Явно же просто заправиться прилетели.
- Не знаю. У капитана что-то личное было, больше ничего сказать не могу.
- С зергами до этого встречались?
- В смысле? Боестолкновения были, да.
- А намеки на сотрудничество? Информация, ресурсы, то-се?
Пилот скривился:
- Сотрудничать со слизняками? И как? На пальцах разговаривать? Им палец покажи, они руку по ногу... – и осекся.
- Да-да, - кивнул гелог, - вот примерно вот так вот на пальцах и разговаривать. Прилететь заправиться, и привести на хвосте пожирателей. Так что скажешь?
- Не знаю, - сказал пилот после некоторой паузы. – Совсем в тайне такие вещи утаить нельзя. Слухи бы пошли.
- Слухи как раз тогда и ходят, когда нет ничего. Дым без огня... Ладно, не буду тебя больше вопросами мучить, успеем поговорить еще. Рад, что контакт у нас с тобой наладился. Про меня ничего спросить не хочешь? Сразу говорю, всю жизнь пересказывать не буду, лень.
ДС попытался кивнуть, но не смог.
- Вопросы есть, - сказал он. И добавил: - Много. Ты сам кто?
- Геолог.
- Из инженерных частей?
- Гражданский.
- На Новочелябинске в партизанах был?
- Нет. Меня сразу после института Первый Кел-Морианский Горнодобывающий завербовал. Я с тех пор дома и не бывал ни разу. От луны к луне по астероидам перепрыгивал.
- А сейчас что?
- А сейчас тоже геолог. И знаешь, - усмехнулся он, - не так уж чтобы много в жизни поменялось. Застрял хрен знает где, а вокруг одни дикие рожи. Короче, будни геологической экспедиции.
- И какая тут у вас дневная выработка?
Геолог рассмеялся.
- Ты знатока-то из себя не строй! Дневная выработка!.. На жизнь хватает. Да и недолго осталось...
- А тут как оказался?
- Не поверишь – контракт предложили.
- И что, того стоит?
- Если с промышленной точки зрения, то ловить на этой планете нечего. В смысле, ресурсы есть, но добыча нерентабельна. Но это исключительно с промышленной точки зрения. Я тебе такой пример приведу: колонии птиц столетиями срут на одни и те же скалы. А потом приходишь ты и гребешь калий совковой лопатой. Я утрирую слегка, но суть понятна, да? То, что сейчас нерентабельно добывать с промышленностью, можно пропустить через зергов – и вот тебе рентабельность. Ясное дело, не золотая жила, но с миру по нитке – и вот ты уже в шелковой рубашке.
- А ты, я посмотрю, энтузиаст своего дела, - цинично сказал пилот. - Но я, вообще-то про другое спрашивал.
- А я понял, что ты про другое срашивал, вот только я тебе эту историю как-нибудь в другой раз расскажу. Ладно, пойду я потихоньку. Позже заскачу еще.
- Эй! – прокричал пилот в спину геологу. – А это правда, что у вас на Новочелябинске все такие крутые, что жопу наждаком подтирают?
- Мы не крутые, мы суровые, - прокричал ему геолог в ответ, не оборачиваясь. – Крутыми только яйца бывают.

Разговор геолога с пилотом от нашего внимания, конечно же, не укрылся. Нам особенно понравились слова геолога, что зерги являются фазой терранского промышленного цикла. Интересная идея, но мы, пожалуй, ни капли не удивлены ходом его мыслей. В отличие от терран нам, зергам, чуждо биологическое тщеславие. «Вершина эволюции» - это к терранам с их одномерной системой ценностей. В природе нет «выше» и «ниже», но есть многомерная динамическая система взаимоотношений и причинно-следственных связей. Мы потребляем терран, терране потребляют нас – иными словами, жизнь во всем ее многообразии идет своим чередом.
Куда интереснее тема «контракта». Покопавшись в голове у пилота (его сознание нам почему-то исследовать проще, чем сознание геолога) мы остановились на следующем объяснении: геолог что-то обещал альянсу, за что альянс что-то обещал геологу. Своего рода одноразовый обмен услугами. Важно для нас то, что геолог не часть альянса, а его «временный симбионт». Причем у этой «временности» есть более-менее конвретная точка отсчета: в воспоминаниях предыдущих стай мы не нашли ни малейшего намека на геолога, то есть «контракт», скорее всего, начинается с нас. Являемся ли мы «предметом контракта, или тут что-то другое? Непонятно... Предусматривает ли «контракт» тот факт, что мы – объекет эксперимента?.. Возможно, геолог здесь как раз из-за эксперимента. В том смысле, что альянс по какой-то причине решил вмешаться в ход эксперимента, а Сверхразум (Даггот?) по какой-то причине закрывает на это глаза. Впрочем, причины Сверхразума мы можем назвать почти что с уверенностью: цель Сверхразума не в том, чтобы изолировать отступника от внешнего мира, накрыв планету «непроницаемым коконом», а как раз в том, чтобы наблюдать за поведенческими реакциями отступника в нестандартных и экстремальных ситуациях. Что же касается альянса, то их причины – если исходить из того, что мы узнали от геолога о терранах, - будут причинами экономического характера (хотя нашему пониманию по-прежнему недоступно, как они собираются сделать на нас свою «сверхприбыль»). Что же касается мотивов самого гелога, то тут идей пока нет. Можем лишь предполагать, что геолог не столько хотел влиться в рой, сколько уйти от терран. И еще, похоже, без геолога мы кончили бы так же, как и предыдущие семь стай. От них осталось много восмпоминаний, мы еще не изучили все, но первое впечатление такое, будто мы познакомились с семью клонами нас самих – настолько похоже все начинали свое развитие. Те же начальные условия, то же напутственное пожелание быть биологически целесообразными, то же пси-одиночество. Мы словно просматриваем альтернатиные реальности – что мы могли бы сделать, но не сделали. Одна из стай попыталась уйти от побережья к горам. Их поглотили еще до того, как они тронулись в путь, но они успели добытчиками провести детальную разведку местности и состава горных пород. Как мы и предполагали, горы богаты минералами и металлом, но мигрировать к горам... – нет, нам не хватит сил. Но вот посеять там споры и вырастить в предгорьях отпочковавшийся самодостаточный островок органов структуры мы могли бы, вот только наши пси-способности еще не настолько развиты, чтобы управлять на таком расстоянии. Можно ли мутировать шпиль, чтобы использовать его не только для управления флотом, но для управления вообще? И если на то пошло, то флот нам не нужен вовсе – его все равно уничтожат «по условиям эксперимента». Пока у нас нет жизнеспособной эволюционной концепции для флота нет смысла тратить на него ресурсы, особенно веспен, которого нам вечно не хватает. Кстати, шестая стая начала вести добычу веспена на шельфе. Он был с примесью природного газа, насыщенного органической серой – сероводородом и меркаптанами. Они вывели штамм архей, чтобы очищать веспен. Большие плоские квадратные клетки архей объединялись в агрегаты и пленки. Из природного газа с его серными добавками эти пленки-«микрофильтры» синтезировали серосодержащую аминокислоту цистеин. Цистеин они использовали в качестве «строительного материала» для кератинов и в формировании коллагена. Иными словами, на уровне тканей они сделали упор на «гибкую прочность» - хрящи, сухожилия, кости. От хитина и внешнего панциря они фактически отказались, заменив его роговой чешуей, и фактически эволюционировали в сторону амфибий. Помимо прочего, в цистеине их привлекали защитные свойства – антитоксичные и антирадиационные. Похоже, они и добычу на шельфе вели не столько ради веспена, сколько ради «побочных эффектов». Места добычи и идею с биопленками из архей мы запомнили, но самым интересным открытием оказался их опыт радиационных мутаций. Как и мы, шестая стая быстро отказалась от флота, потому что флот не мог себя защитить. О существовании стаи карстовых пещер они тогда не подозревали, а стая карстовых пещер затихорилась и копила силы. Когда затишье затянулось, к планете подошел внушительный флот терран и прочно обосновался на орбите. Однако налетов, десантов, лазерных атак не было. Была гигантская вспышка высоко в атмосфере, тут же сменившаяся раскаленным шаром, вспыхнувшим голубым, а потом, как остывающая звезда, пробежавшим гамму ярко-белый, золотисто-жёлтый, оранжевый, вишнёво-красный – рождение и смерть сверхновой за ничтожно-незаметные в космических масштабах мгновения. В сознании пилота мы смогли найти недостающие детали. Он назывет это «атмосферными высотными ядерными взрывами»: на поверхности планеты ударная волна от них не чувствуется, радиоактивного заражения местности пости нет, вспышка вызывавает ожоги сетчатки и роговицы у смотревших в сторону взрыва и временное ослепление у остальных, но не приводит к ожогам внешних тканей и пожарам. То есть как будто и не было ничего, если не считать облучения проникающей радиацией в зоне действия взрыва. Экстремальное, но в то же время ограниченное воздействие – еще одно напоминание, что от рассуждений отступника о проводимом здесь эксперименте нельзя отмахнуться как от бреда больного сознания.
Шестая стая выжила, уйдя под воду и борясь со свободными радикалами смесями антиоксидантов (лучше всего зарекомендовало себя сочетание цистеина с селеном). Что же касается мутаций, то нет, кажется, ничего, чего бы они не испытали на собственной шкуре: и изменение числа наборов хромосом, и их инверсию, транслокацию, и фрагментацию, и удвоение участков хромосом, и выпадение участков хромосом, и изменение химического строения отдельных генов. И все это богатство эволюционных вариантов досталось нам. Мы не знаем, почему стая карстовых пещер не воспользовалась этим опытом, но мы точно воспользуемся. Скорее всего, после атаки пожирателей опять объявится альянс с гуманитарной помощью – и у нас уже есть идеи, как эти ресурсы потратить.

До появления у нас пилота мы почему-то ни разу не задавались вопросом, а как, собственно, терране нас находят – не конкретно нашу стаю, а зергов вообще. Мы находим терран по их биотокам, а терране?.. Исключительно визуальный контакт? Исключено. Как оказалось, у терран есть приборы, которые пилот называет «микроволновыми интерферометрами». Принципа действия он не понимает (его сознание зациклилось на зазубренной формулировке «для подавления помех используется криогенное охлаждение зеркал»), но общая идея ясна: зерги холоднокровные существа, и температура тела у большинства особей лишь ненамного выше температуры окружающей среды, но технология терран улавливает даже ничтожные градиенты температуры. Интересно, что эти «интерферометры» для пилота являются чем-то обыденным, существовавшим «уже всегда», а не чем-то созданным специально для борьбы с зергами... Как оказалось, первоначально терране использовали их для изучения то ли излучения каких-то реликтов, то ли реликтового излучения – сперва мы не поняли, о чем это, но потом все-таки разобрались, что это часть терранской концепции «большого взрыва», в который, оказывается, верит не только геолог. Помимо интерферометров используются «оптические телескопы» - наблюдение за ближним пространством ведется преимущественно визуально. Таким образом, чтобы спрятать флот от терран, нам нужно, во-первых, скрыть его тепловое излучение, во-вторых, сделать его незаметным на фоне космоса. Вторая задача – мимикрия – оказалась уже решенной шестой стаей. После облучения проникающей радиацией одна из веток мутаций привела к стекловидной прозрачности тела: ткани, органы, нервы, мыщцы, кровь – все сделалось прозрачным, как хрусталь. Правда, прозрачность была неустойчивой, какой-то мигающей, но шестая стая, методом проб и ошибок подобрала сочетание гармонов, позволяющих более-менее по желанию «включать» и «выключать» прозрачность. Интересным оказался и их опыт «хамелеонства», реализованного диффузным переносом образа с глазной сетчатки на кожу, но, к сожалению, перенять его мы не можем – пигментные клетки не интегрируются в щитки внешнего панциря, а отказ от брони ради мимикрии в нашей ситуации представляется нам неудачным обменом.
Что же касается первой задачи, то сперва она показалась нам не решаемой в принципе, и мы даже прошерстили сознание пилота на предмет идей, но ничего дельного не нашли. У терран есть так называемая «система автосохранения флота», но как именно она функционирует, пилот, кажется, никогда особенно не интересовался, считая это «тыловой рутиной». Фактически, все что он знал (или хотел знать) о системе автосохранения уместилось на яркий транспарант, примелькавшийся ему на многочисленных базах и опорных пунктах: «Пилот спит, а САФ работает!»
Но, как оказалось, у шестой стаи был ответ и на первый вопрос, просто мы его не сразу заметили. Повышение температуры особей флота происходит в результате поглощения солнечного тепла и работы мышц. Если положить флот в дрейф в геометрической тени планеты, то первый фактор (солнечное тепло) будет сведен на нет, а второй фактор (мышечная активность) значительно ослаблен. А чтобы свести и второй фактор практически на нет, мы используем идеи шестой стаи по увеличению эффективности работы мышечной ткани. Под эффективностью они понимали экономию ресурсов без побочных эффектов в виде сонливости, апатичности и прочих предшественников анабиоза, что и привело их в конечном итоге к эволюции по пути снижения тепловых потерь. Геолог называет это «повышением КПД». Мы уже давно убедились, что для него важнее всего подобрать подходящий термин...

За два дня до прибытия карательного флота Сверхразума в нашей звездной системе появился флот терран. От пилота мы получили, как он это называет, «тактико-технические данные».
Три бомбардировщика. Такие же вытянутые, как уже хорошо знакомые нам крейсера, но еще более тупорылые. Если передняя часть крейсера напоминает голову ящерицы, то бомбардировщик сильно смахивал на толстую гусеницу. Даже в том, как они предвигаются, есть что-то от гусеницы, ползущей по листу, то складываясь пополам, то распрямляясь, – только бомбардировщики собираются «в складки» не сами, а, используя «гиперпространственные двигатели», сжимают пространство, как гусеница подминает под себя молодой мягкий лист. Все-таки терране остаются для нас загадкой. Их восприятие времени линейно, они думают (если судить по образам и словам, которые они используют, описывая свое восприятие реальности), что двигаются вдоль нити от рождения до смерти, но почему-то многомерность пространства их сознание способно и готово воспринять и концептуализировать. Может быть, нам легче воспринять идею о многомерности времени в силу нашего врожденного «коллективизма сознания»? Стая воспринимает мир не как единое целое, а как конгломерат рождающихся и умирающих «микрожизней», поэтому для нас понятия «смерть» и «рождение» не имеют такого «окончательного» и «начального» значения, как для терран? Поглотив стаю карстовых пещер, мы поглотили их воспоминания, их время, а вместе с ним и время всех тех, кого поглотила стая карстовых пещер. Мы не просто знаем, но помним, что было до того, как мы проснулись на этой планете. Наша точка «начала существования» расплывается, превращаясь в облако, туман. И рой, поглотивший несчетное количество сущностей, существует как бы вне времени. С другой стороны, нам сложнее освоиться с идеей многомерности пространства, чем терранам, но мы не понимаем, почему. Интересно, однако, что в каком-то смысле терране и мы не конкуренты, потому что наши интересы лежат в разных измерениях. Мы в первую очередь заинтересованы в эволюции, то есть в экспансии во времени. Наше продвижение по Вселенной есть лишь поиск эволюционно-перспективных генофондов. Что же касется терран, то они экспандируют в пространстве ради удержания пространства. В том, что именно пространство само по себе имеет для терран ценность, мы убедились, найдя в памяти пилота и памяти геолога (пусть она и не его собственная, а искусственная) немало примеров того, что объекты уничтожаются, потому что они «только место занимают». Взять те же бомардировщики. В брюхе гусеница-бомбардировщик несет «плазменные бомбы». В сражении флотов они практически бесполезны, но легко освободят поверхность планеты от всего лишнего. На нашу стаю за глаза хватило бы и одного такого бомбардировщика. Интересно, если удалось каким-то образом скрестить зергов и терран, то получившийся гибрид соединил бы в себе «темпоральные» и «пространственные» аспекты мышления? И что получилось бы, если бы удалось обхединить в одном биологическом виде сильные стороны зергов, терран и протоссов?..

Помимо бомбардировщиков мы насчитали двадцать один линейный крейсер, двадцать огромных уничтожителей и восемь научных судов, ощетинившихся усиками-антенами. Все это двигалось длинной цепочкой, почти впритык к друг другу, будто процессия мигрирующих шелкопрядов, следующая за шелковистой нитью, которую оставляет за собой «шелкопряд-вожак». У пилота для этого нашелся термин «линейное построение», что для него тут же перевело флот из разряда «любительских» в разряд «профессиональных». Пираты, всякие «недавно независимые колонии» и прочие «сводные флоты альянсов» так не летают, потому что линейное построение может быть эффективно только когда весь флот действует как один единый организм, чего можно добиться только долгими тренировками и железной дисциплиной. Мы отложили на потом мысль, что наш флот как раз и действует как один единый организм, поэтому очень даже может быть, что именно зергам суждено вывести линейную тактику на пик эффективности. Сперва, однако, нужно понять, а так ли уж эта линейная тактика хороша. Пилот, похоже, не совсем объективен – у него ностальгия по былым временам, когда он был не перекати-поле пиратом, а частью чего-то большего. Но, наверное, можно верить его выводам, что флот явно сильный не только в плане огневой мощи, но и в плане стоящего за ним «государства» - явно что-то солидное, управляемое твердой волей. Геолог, скажем так, косвенно подтвердил, что это не альянс, – появление флота терран ввело его в ступор, который, правда, с точки зрения самого геолога был интенсивной мыслительной деятельностью. Как бы то ни было, он, по большому счету, бесцельно тратил время, задаваясь вопросами бессмысленными вопросами «кто за этим стоит?», «чего не договаривает пилот?» и так далее и тому подобное. Мы полагаем, что прямой связи с альянсом у геолога все-таки нет (по крайней мере мы пока не заметили чего-то похожего на регулярный контакт), поэтому почему он так уверен в том, что флот не от альянса, мы пока не разобрались.

Достигнув планеты, цепочка кораблей терран «намоталась» на экваториальную орбиту, сделала несколько кругов, затем расстояния между кораблями увеличились, и линия разделилась на три: на самой высокой орбите остались линейные крейсера, чуть поближе к планете опустились уничтожители, на низкой орбите повисли бомбардировщики. Научные суда, как рыбы-прилипалы, «приклеились» к обращенным к поверхности планеты бортам линейных крейсеров. Смысл маневров прояснил пилот. Уничтожители ведут огонь из второй линии обороны по закрепленным за ними секторам и координируют огонь первой линии, образованной линейными крейсерами. Фактически, такое относительное расположение кораблей позволяет связать все линии обороны в единую тактическую сеть. Задача линейных крейсеров состоит в том, чтобы, не отвлекаясь на всякую мелочь вроде истребителей, связать тяжелые корабли противника боем, а прячущиеся за линейными крейсерами научные суда в, как выразился пилот, «ключевые моменты боя» задействуют «ЭМИ-бомбы», выводя из строя энергетические щиты вражеского флота. Что же касается истребителей атакующих, то от них линейные крейсера должна защищать вторая линия обороны, потому что, со слов пилота, системы наведения на уничтожителях такие, что «и в темноте яйца комару отстрелят». О цели бомбардировщиков на низкой орбите мы догадались и сами: если они нас не смогут защитить, то превратят в пар.

Поскольку мы внутренне уже успели приготовиться к боли (и к физическому уничтожению тоже), то появление флота терран не вызвало того панического страха, в который нас когда-то поверг терранский истребитель-одиночка. Мы не сделали ни одного выстрела и отвели владык на полярную орбиту, чтобы никого не провоцировать. Чтобы продемонстрировать покорность воле вожака роя, на ту же орбиту мы выслали нашу единственную королеву, двух стражей и всех добытчиков, выставив весь наш флот на обозрение и уничтожение. Мысль, что благодаря флоту терран можно обойтись без боли и потерь, мы отвергли. Что-то во всех их построениях говорило нам, что они не знают, с чем столкнутся. И пилот подтвердил наши догадки. Если у противника нет мелких маневренных единиц, и атака ведется плотным скоплением больших кораблей (а пожиратели, по классификации пилота, как раз и есть большие тяжелобронированные корабли), то линейные крейсера должны выполнять роль не первой линии обороны, а маневренного крыла флота с тактической задачей вывести на цель плазменные брандеры-бомбардировщики (либо, что более актуально в столкновении с зергами, дать научным судам возможность произвести несколько залпов радиационными ракетами). Роль же первой и единственной линии обороны должны взять на себя укрытые мощными щитами уничтожители, которые следовало бы расположить кольцом с диаметром, примерно в два раза превышающим диаметр основания атакующего конуса пожирателей. Фактически, это была бы уже не линейная тактика, но сосредоточение обороняющихся сил на одном участке. Что, в свою очередь, требует по крайней мере знать направление атаки противника. Линейная тактика обороны планеты, размазывая силы защищающего флота ровным слоем, не оставляет неприкрытых мест и открытых тылов, но в момент точечной атаки превращает большую часть обороняющихся в бесполезных статистов. В общем, впечатление складывается такое, что флот терран прибыл не для того, чтобы защитить нас от карательного рейда пожирателей, а чтобы защитить нас от угрозы нападения вообще. Думаем, не стоит сообщать об этом геологу – он и так уже не знает, что и думать, не хватало еще подкинуть ему дополнительную информацию. Впрочем, как оказалось, наши попытки не перегружать голову геолога ненужными деталями были обречены на провал – еще через день к планете выплыл левиафан, такой гигантский, что на ночном небе словно взошла луна, пусть и крохотная. Геолог окончательно запутался в своих теориях и попытках объяснить все на свете. Левиафан никого не атаковал, мы никого не атаковали, флот терран никого не атаковал – все это в глазах геолога выглядело так подозрительно, что он не мог ни спать, ни есть. Мы спеленали его коконом слизи, впрыснули седативные на основе бромидов из морских водорослей и переместили вместе с пилотом в пещеру к мозгу стаи, посчитав это самым безопасным местом колонии. Не то чтобы это спасет от плазменных бомб, но от кислотных струй пожирателей укроет.

В последнее время вложенная память все больше молчит – может, после атаки стаи карстовых пещер мозг так и не смог полностью восстановиться, а, может, отступник прав, и пси-вирус перестал помогать нам (или направлять нас?), когда мы докопались до сути? Как бы то ни было на появление левиафана вложенная память отреагировала исторической справкой о разумной расе насекомых, которые могли передавать свою сущность от одного тела к другому. С насекомыми воевала раса Бруннен-Джи, фенотипически схожая с терранами, но в родстве с ними не состоявшая. Впрочем, достоверных сведений об их генофонде нет, поскольку они были уничтожены насекомыми еще до появления роя. Насекомым, однако, эта победа далась нелегко – выжила лишь одна единственная особь, правда, несущая в себе все знания и опыт целой расы. И все это Сверхразум получил практически без усилий. Насекомые были в высшей степени ксенофобами, инстинктивно ненавидели другие расы и ревностно следили за чистотой собственного генофонда, устраняя слабые стороны не направленной эволюцией, а соединением живого и техники. Отдаленно их подход напоминает концепцию развития протоссов, но лишь отдаленно: протоссы техникой компенсируют малую численность; насекомые, малочисленностью не страдавшие, компенсировали техникой недостатки развития индивидуальных организмов. Конечно, не все формы нуждались в технических улучшениях (как с точки зрения насекомых, так и – естественно! – с точки зрения роя), и к таким «совершенным насекомым» относится гигантский жук-левиафан. Честно говоря, мы даже не можем представить, какими путями шла эволюция, чтобы вскормить такую громадину. Наверное, уже дальние предки левиафана переселились в космос, потому что объяснить размеры такого масштаба мы можем только средой обитания с пониженной гравитацией. В пользу этой теории говорит и тот факт, что у жесткокрылых ноги всегда хорошо развиты, а у левиафана – нет (одним владыкой мы даже подлетели поближе, чтобы рассмотреть получше). Кстати, никаких пси-сигнатур левиафан на себе не несет и на наше пси-сканирование никак не отреагировал. Не то чтобы мы ожидали ответа, но все же: раса насекомых была разумной на индивидуальном уровне – тогда, может, были разумны и жуки-левиафаны? Или левиафаны, выращенные роем, знают лишь коллективное сознание? Или они изначально были лишь поддающимися дрессировке тягловыми животными? Вложенная память снова молчит...

Что же, нам остается лишь ждать и наблюдать – даже если бы мы и хотели что-нибудь предпринять, то левиафан (как, впрочем, и флот терран) нам точно не по зубам.

Мы ощутили биотоки приближающихся по параболической орбите пожирателей еще задолго до того, как они вошли в нашу звездную систему. Не знаем, заметил ли их флот терран своими «микроволновыми интерферометрами», но по крайней мере внешне в их поведении ничего не изменилось – они продолжили кружить в том же идеальном геометрическом порядке. Левиафан тоже никак не отреагировал, хотя он наверняка может действовать автономно от роя, а, значит, пространство «прощупывать» умеет.
По мере приближения пожирателей мы воспринимали их все четче. Перенесенные природой из невесомости океана в невесомость космоса свернувшиеся калачиком креветки-переростки, их жизнь биением сердца пульсировала в передней части панциря, там же располагались и практически все остальные органы, в том числе оба желудка – передний, для измельчения пищи, с зубами на внутренних стенках, и многокамерный основной желудок, в котором пища проходила многоступенчатую фильтрацию. Пожиратели были всеядны, и их пищеварение было готово к любым неожиданностям. А что не могло быть переварено, попадало в идущий вдоль спины кишечник, оканчивавшийся воронкообразным клапаном.
Остальная же часть длинного сужающегося к хвосту тела была, по большому счету, лишь резервуаром кислоты и веспена. Сегментированный хвост ритмично выпрямлялся, дрожа от напряжения, извергал тугую струю веспена, опадал, вновь набухал, и все повторялось по новой. Пилот, сознанию которого мы (в надежде на оригинальную оценку событий) скармливали все, что узнавали о собравшихся вокруг нас флотах, назвал это «реактивной эрекцией», добавив, что знавал типов, которые трахали все что движется, но в жизни бы не подумал, что зерги трахаются, чтобы двигаться. Это довольно интересный взгляд на вещи, правда, анатомически нам далекий. Если, однако, все же попытаться концептуализировать происходящее в терминах полового размножения, то конус пожирателей – это сперматозоид, летящий осеменить планету-яйцеклетку частичкой Сверхразума. Следовательно, в столкновении флотов может родиться что-то новое, хотя мы пока и не можем представить себе ничего конкретного.
Пожиратели вошли в звездную систему по слегка наклоненной к плоскости эклиптики параболе. Корректируя курс и сбрасывая скорость, они, оставаясь за орбитой девятой планеты, сделали полный оборот вокруг звезды. Затем по сжимающейся спирали, словно кружащие над подыхающей антилопой птицы-падальщики, миновали орбиту девятой планеты, пересекли орбиту восьмой и, широко распахнув ротовые отверстия, прошли сквозь плотный пылевой пояс между орбитами восьмой и нашей, седьмой. По их биотокам мы поняли, что они жрут содержащую органику пыль – точь-в-точь как киты жрут планктон. Мы посылали флот в самоубийственные дальние экспедиции, но даже не удосужились как следует обследовать место, в котором живем, - оказывается, буквально у нас под боком огромное неосвоенное жизненное пространство! А, может (и этот вариант еще досаднее), уже кем-то освоенное...
Войдя в сферу притяжения планеты, стая заняла орбиту в той же плоскости, что и флот терран, после чего конус медленно повернулся вожаком-острием к планете, и мы почувствовали, что они нацелились прямо на нас – нацелились, направляемые не собственными органами чувств, но ведомые необъятным всепроникающим разумом. Постепенно сужая витки, пожиратели из конуса перестроились во фронтальную плоскость – мордами к нам. Флот терран, до этого рассредоточенный по экваториальной орбите, стянулся в компактную трехслойную стенку между пожирателями и нами. Левиафан начал постепенно отдаляться от планеты, медленно переползая с полярной орбиты на экваториальную.
В результате всех этих геометрических перемещений все три флота – пожиратели, терране, левиафан – вращались вокруг планеты в экваториальной плоскости. На ближайшей к планете орбите металлически поблескивал флот терран, идеальный, словно кристалл. Высоко-высоко над терранами (если низом считать нас на планете) плоским узором, чем-то напоминающим ловчую сеть пауков, выстроились пожиратели. Левиафан же медленно заходил пожирателям во фланг, и мы почувствовали, как пожиратели у края плоскости активно «завиляли» хвостами, «выстреливая» веспеном – кромка плоскости загнулась, повернувшись мордами к гигантскому жуку. Наш же жалкий флот остался на полярной орбите, как бы дистанцируясь от происходящего.
«О, вырисовывается классический эскадренный бой, как в учебниках. Давно не видел», - оживился пилот, который, кажется, совсем освоился в роли нашего советника. Но было в его настрое что-то такое... что-то от лемминга, который живет и жирует, а потом вдруг ни с того ни с сего топится. Ассимиляционный шок, наверное, еще не отпустил. Хотя у геолога мы такого не наблюдали. Но, правда, мы так до сих и не можем вспомнить, как геолог у нас появился... Пилот же тем временем продолжал: «Все три стороны думают, что их пушки самые пушистые, а ядра самые ядерные. А мы с поп-корном в первом ряду. Чувствую, будет нам terrible terrible collateral damage».

Закат. Планета, пытаясь уснуть, отворачивалась боком от света. Мы медленно погружались в темноту ночи, а флоты над нами ныряли в тень. Чернота сгущалась, владыки уже не смогли бы различить и флот терран, если бы не мерцающие огоньки маневровых двигателей. Но локационными колониями мы ясно «видели» трех хищников, подкрадывающихся друг к другу. Внутри бронированных раковин-кораблей терран все остановилось – мельтешащее мелькание биополей сменилось упорядоченным ритмом. «Команды заняли места по боевому расписанию», - прокомментировал пилот. – «У нас перед боем по общекорабельной связи включали метроном. Салаг держало в тонусе. Аж дышать в унисон начинали». Пожиратели, как ни странно, гармонировали с флотом терран – та же синхронная размеренность биотоков. И только левиафан не вписывался в общую картину, хаотически бурля биоэнергией, – все органы у него были продублированы неоднократно, и, казалось, оторви от него любой кусок, и тот заживет самостоятельной жизнью. Кислоты в нем не было вовсе, что лишний раз напоминало о том, что, переняв левиафанов у расы разумных насекомых, рой практически ничего в них не поменял – удивительное, если подумать, исключение. «А жук-то как раздухарился. Красиво из жизни уйдет», - вклинился пилот. И мы вдруг ясно осознали, что терране и пожиратели на самом деле вовсе не живут, а просто механически функционируют по надиктованной им программе. И что единственно по-настоящему живые здесь и сейчас – это левиафан и мы. И что наши жизни скоро погаснут.